Элнет

— Товарищи! — крикнул Григорий Петрович. Это обращение было новым на сельском сходе и поэтому оно прозвучало особенно громко. — Товарищи, руганью и дракой такое большое дело не решишь. Распределение земли — очень важное дело. Его надо серьезно обсудить, а потом уж решать. Сделаем, так: кто за то, чтобы женщинам — замужним и девушкам — дать надел, пусть поднимет руку, кто против — пусть не поднимет. Так мы узнаем, что думает мир. Если большинство решит дать — дадим, если большинство будет против — будем делить по-старому. А еще я хочу вам сказать, что вот тут одна женщина требовала, чтобы председатель Волостного комитета убирался со сходки. Я считаю, что она правильно говорит. Царскому волостному старшине не годится управлять н^ми, да и сам Волостной комитет нам не нужен. Во многих деревнях уже созданы Советы крестьянских депутатов. Нам тоже пора создать свой Совет крестьянских депутатов и выбрать в этот Совет батраков и самых бедных крестьян. Можно выбрать и середняков, которые сами работают. Бедняки, батраки и. середняки трудятся, а богачи наживаются на их труде. Долой власть богачей! Пусть теперь власть будет в руках бедняков и батраков!

После Григория Петровича говорили Егор и Каври.

— Мы страдали на сибирской каторге за бедняков, за революцию! — закончил свою речь Каври.

— А учитель-то сидел в тюрьме за убийство, — проговорил косоглазый мужичок.

— Кого и за что он убил, знаешь? — спросил его Егор.

— Весь чужгановский род с корнем надо уничтожить! — крикнул кто-то из толпы.

— Чужганов и Панкрат — одного поля ягоды, — послышался Другой голос.

— А элнетские луга у Панкрата по-прежнему останутся? — спросил третий.

— Почему останутся? Надо отобрать, — уверенно сказал Егор.

Сход сразу зашумел.

— Отобрать! Отобрать!

— Выгнать его из села!

— Выгнать! Выгнать!

— Отобрать у него все, что он нажил нашим потом и разделить между всеми!

— Разделить!.Разделить!

— Айда к Панкрату!

— Пошли!

Павел Кандаров потихоньку выбрался из толпы, скрылся за церковь, потом юркнул в туршинский овраг, выбрался на дорогу и побежал в свою деревню.

Его бегства никто не заметил, толпа хлынула к дому Панкрата Ивановича. Григорий Петрович, Егор и Каври не смогли удержать обозленных людей.

Мужики подошли ко двору Панкрата Ивановича. Ворота были заперты.

После пожара Панкрат Иванович выстроил себе настоящие хоромы. Дом пятистенок с балконом, вокруг высокий глухой забор, так что со двора, как говоря! марийцы, курица не выберется.

После того как ему дали в надел лучшие элнетские луга, Панкрат стал немного побаиваться аркамбальских мужиков. Вечерами он рано запирал ворота, а в последнее время держал ворота на запоре и днем.

Толпа начала ломиться в запертые ворота. Панкрат Иванович спал после обеда. Проснувшись от шума, он выглянул в окошко, и у него волосы поднялись дыбом, а душа ушла в пятки.

«Бежать!» — пронеслась в его голове первая мысль.

Босой, без пояса, Панкрат Иванович выскочил во двор. Но куда бежать? Везде народ.

Панкрат Иванович забежал в сарай, сунул голову в дыру, через которую с огорода закидывали снопы. У выхода с огорода стояли два мужика.

В это время на улице раздались три выстрела. Мужики от ограды побежали туда. Панкрат спрыгнул с сарая, прихрамывая, пробежал через огород и шмыгнул в рожь.

Стрелял сын Панкрата Ивановича.

Когда народ хлынул к Панкрату, Григорий Петрович, Егор, Каври, Чачи и Зинаида Васильевна побежали за всеми, чтобы не дать хотя бы поджечь дом.

Сын Панкрата Ивановича, прапорщик, в верхней комнате читал газету. Услышав шум перед домом, он приоткрыл дверь на балкон и выглянул на улицу. Прапорщик не намеревался, как его отец, бежать. Он привык с детства относиться к мужикам с презрением и считал их чуть ли не рабами. При виде волнующейся толпы в нем закипела ярость.

С револьвером в руке он вышел на балкон. «Пристрелю двоих-троих из этих сволочей, остальные сами разбегутся», — со злобой подумал он.

К дому подходили Григорий Петрович с Егором и Каври.

— А вот и главари, — проговорил прапорщик. — Сними первыми надо разделаться.

Прапорщик выстрелил. Народ отпрянул назад. Григорий Петрович, схватившись за грудь, упал на землю. Но в следующее мгновенье брошенный чьей-то рукой обломок кирпича угодил прапорщику в лоб.

Чачи бросилась к Григорию Петровичу. Зинаида Васильевна разорвала рубашку у пего на груди, из раны ниже ключицы текла кровь. Зинаида Васильевна сдернула с себя платок, прижала к ране.

Егор и двое парней подняли Григория Петровича и понесли в больницу.

Каври, обернувшись к притихшим людям, крикнул:

— Видите, что творят богачи?

— Пустить красного петуха! — крикнул кто-то.

Откуда-то принесли бревно и, раскачав, ударили в ворота. Через пять минут ворота разнесли в щепки.

Разъяренный народ вытащил на улицу прапорщика с окровавленной головой, жену и дочь Панкрата. Жена пряталась под кроватью, дочь — под диваном.

— Панкрата ищите! Панкрата!

— Нет его нигде!

А Панкрат Иванович в это время, уже миновав вопсинское поле, спешил по дороге к спичечной фабрике Шахира Хамитова.