Елочки-иголочки, чудеса под Новый год

Он смотрел на неё и удивлялся сам себе. Давно он не любовался так девушкой. Растаявшие снежинки в волосах блестели крошечными бриллиантами. Ему нравилось в ней всё: как она щурится, глядя на огонь, как смеётся, как заправляет пряди длинных волос за маленькие уши, как накручивает на тонкие пальцы выбившиеся локоны. Нравились ямочки на щеках, нежный румянец.

– Зачем тебе моё имя? Какая разница, как меня зовут, – ответила Таня, решив немного пококетничать, ей было почти весело, – пусть я буду просто безымянной незнакомкой. Так проще. Проще и… загадочней. В недосказанности таятся чудеса. Ведь сегодня новогодняя ночь, – а сама подумала; «Господи, что я несу!», – и добавила, – сегодня ночь чудес.

– Да, уж. Чудесатей не бывает, усмехнулся парень. – Ладно, я буду звать тебя Снегурочкой. Ты не против?

– Лучше тогда Белоснежкой. Ты тоже не говори своего имени. Ты принц ночи на белом коне, вернее на белом КамАЗе. Я буду тебя звать Флориан, как в диснеевской Белоснежке.

Татьяна держала тяжёлую кружку обеими руками, грея озябшие пальцы и украдкой разглядывая Максима.

«Да, пожалуй, он смахивает на принца, ну, на такого, современного, – думала Таня, – высокий рост, стать, осанка, тёмная густая шевелюра, благородный профиль, ясные умные глаза, правда, почему-то грустные, добрая улыбка, твёрдый подбородок, сильные руки с длинными пальцами. Он не похож на простого водилу – дальнобойщика, – она отвела глаза, смутившись. – Перестань так на него пялиться», – сказала она сама себе. Кот недовольно зашипел, сузив глаза в щёлочки.

Максим в порыве вдруг нахлынувшей нежности прикоснулся к её пальцам, держащим кружку, ладонями и тут же их отдёрнул, как бы обжёгшись.

«Нет! Не убирай руки! – про себя взмолилась Татьяна. – Верни их назад!». А вслух сказала, как можно равнодушней:

– Мне, наверное, уже пора. Как ты думаешь, моя одежда высохла?

«Какая ещё одежда?» – подумал Максим, глядя, как пляшут огоньки камина в её глазах, и сказал осипшим голосом, – конечно, высохла. Давай, если хочешь, я тебя отвезу к твоим друзьям. Ты ещё успеешь встретить с ними Новый год.

«Что я делаю? – в ужасе подумал Максим, – куда я собираюсь её везти? Зачем? Мне давно не было так хорошо… Нет, всё правильно. Надо держаться на расстоянии, хотя бы на расстоянии вытянутой руки. Не ближе. Ближе нельзя. В моей жизни нет места для этой девушки. Я не должен».

– Тогда… тогда я поеду, – пробормотала девушка, опуская повлажневшие глаза.

– Ну, что ж, поехали. – Поспешно сказал Максим и подал ей руку, помогая встать с кресла. Таня запуталась в одеяле и, потеряв равновесие, оказалась в его объятиях. Их взгляды встретились. Они стояли так пугающе близко, переминаясь на этом скомканном одеяле, так близко, что их дыхания смешивались. Так близко, что он разглядел тонкие бороздки на чуть приоткрытых влажных губах, и белую полоску блестящих зубов между ними, и россыпь маленьких веснушек вокруг носа.

«Это какой-то морок, безумие!», – подумал Максим и, напрягши всю свою волю и отчаянно вздохнув, отстранился.

– Ну, Белоснежка, одевайся. Поедем, – сказал Максим сдавленным голосом и отошёл к панорамному окну, повернулся к Тане напряжённой, враз похолодевшей спиной, отдёрнул штору и стал всматриваться в ночь. Он разглядывал засыпанные снегом ели. За окном кружились равнодушные пушистые снежинки, подсвеченные фонарями жёлтым цветом, мелькали бледные пунктиры разноцветных огоньков на наряженной во дворе ёлке. Он смотрел, как переливы этих фосфоресцирующих светлячков расплывались и смешивались с падающими снежными хлопьями.

– Да, поехали, – Таня выпуталась из одеяла, схватила шубку и, на ходу обуваясь, выбежала из дома.

– Чёрт, чёрт! – шептала она, чуть не плача. – Вот дура, размечталась. Ну и ладно, ну и пусть, кто он мне? Никто. Вот и хорошо. Дурак какой-то. Тоже мне, Флориан».

В пути они молчали. Молчали долго и нестерпимо громко. Всю дорогу до Жуковки они не произнесли ни слова. В этом густом повисшем молчании витало напряжение, будто летали искры невидимого электричества. За пять минут до Нового года они подъехали к Жуковке, и Татьяна, выпрыгнув из кабины, присоединилась к своим друзьям. Они весёлой гурьбой выбежали ей навстречу. Максим молча выгрузил пакеты с оливье и мандаринами и, взревев мотором, уехал. Новый год он встретил в дороге. К своим друзьям он уже не поехал. Не было настроения. Выходя из машины, Максим заметил ещё один пакет, завалившийся за сиденье.

«Она забыла! Что там? – Он заглянул в пакет, там что-то краснело, блестело и переливалось. – Платье, наверное. Как же она будет там без платья? И как его вернуть? Ладно, я завтра всё порешаю».