Элохим

Элохим поймал укоризненные взгляды, словно чем-то подвел своих соратников, не оправдав их ожидания. Бывают минуты, когда кругом все что-то от тебя хотят и отказываются понимать твои возражения.

– Но, по крайней мере, ты не можешь отрицать, что как сын Давида несешь особую ответственность перед своим народом, – сказал Эл-Иезер бен Гирканий.

– Иначе бы я не пришел на эту встречу, – ответил Элохим.

– Ну, тогда скажи, чем же Игход хогхош? – вмешался рабби Шаммай. – Тем, что отгхавил твоего тестя? Тем, что выгхезал весь Синедгхион в пегхвый же год своего цагхствования? Тем, что вскгхыл гхобницу цагхя Давида и обокгхал ее? Или, быть может, тем, что обложил нас непомегхными налогами? Чем же? А!?

Рабби Шаммай был непревзойденным полемистом. В спорах он обычно искусно расставлял ловушки, вовлекая в них противника и неизменно одерживал победу. И теперь рабби Шаммай хотел втянуть Элохима в затяжную дискуссию, в которой он чувствовал себя, как рыба в воде. Однако рабби Гилл-Эл, давний соперник рабби Шаммая, нарушил его намерение.

– Шаммай, твои вопросы несут в себе слишком много эмоций. Они чрезмерно риторичны и патетичны, что абсолютно неуместно, когда ситуация требует присутствия лишь холодного рассудка. Нам надо ответить на простой, но очень серьезный вопрос: настало ли время восстать против Рима?

– Настало!

Голос прозвучал сзади. Все обернулись. У дверей стоял высокий, богатырского телосложения мужчина, чья голова была спрятана под капюшоном черной накидки. Он прошел вперед и скинул с головы капюшон. Это был Ари-Эл, один из сынов Бабы.

– Терпение у иудеев лопнуло, – уверенно заявил Ари-Эл бен Баба. – Убийство рабби Иссаххара было последней каплей. Народ готов восстать.

– Верно! – поддержал его Эл-Иезер бен Гирканий. – Сам рабби Иссаххар перед смертью предсказал скорое рождение Мешиаха, истинного Царя иудеев, который спасет нас от римлян. Нам надо для него проложить путь к трону.

– Но не видно никаких Отот ХаМешиаха[51], – возразил рабби Гилл-Эл. – Ничто на небе не предвещает скорого его появления. Так мне сказали вчера мидийские маги.

– Мидийские маги не вегхят в единого Бога, – в свою очередь парировал рабби Шаммай.

– Но они лучшие знатоки небесных светил, – ответил рабби Гилл-Эл. – К тому же вопрос не в том. Быть может, мы сумеем скинуть Ирода с трона. Но тогда Рим обрушит на нас всю свою мощь. Сумеем ли мы ее преодолеть? У нас нет воинов, настоящей армии.

– Зато у нас есть целая армия священников, – съязвил Ари-Эл бен Баба.

– В этом наше счастье и беда, сила и слабость, – сказал рабби Гилл-Эл. – Ни одному народу не по карману содержать одновременно тридцать-сорок тысяч священников и большую армию. Надо выбрать одно из двух. Мы единственный народ в мире, который выбрал священников в ущерб собственной обороноспособности. По этой причине, начиная со времен Соломона, наше царство оказывалось легкой добычей чужеземных хищников – ассирийцев, вавилонян, персов, эллинов, а ныне римлян.

– Пора с этим покончить! – завопил Ари-Эл бен Баба. – Убрать Ирода, создать свое царство и свою армию! И сократить число священников!

– Мы могли бы сами, без Ирода, установить добрые отношения с Римом, – сказал Йешуа бен Фабий. – Чем Элохим уступает Ироду? Он и виднее, и умнее, и приятнее в общении. Римляне не откажутся иметь дело с ним как с законным иудейским царем.

– Нет, откажутся, – возразил Йешуа бен Сий. – Элохим воевал против римлян. Если мы уберем Ирода, римляне посадят на трон Антипатра, а он тот же Ирод, только во сто раз хуже.

– Мы убьем и Антипатра, – заявил Ари-Эл бен Баба.

– Мало что изменится, – ответил рабби Гилл-Эл. – У Ирода много сыновей. Дело даже не в сыновьях. Можно убрать их всех. Но назначить царя иудеев мы не сможем. Это исключительная прерогатива римского цезаря и сената. И этого они никому не уступят. Рим никогда никому не уступал то, что завоевано ценой крови. Римской крови! А за Иудею ее было пролито немало. Поэтому мы ничего не добьемся, кроме кровопролития в Иерусалиме.

Слова рабби Гилл-Эла прозвучали убедительно и возымели свое действие. Всем стало ясно, насколько ответственное и судьбоносное решение им предстоит принять. Ари-Эл бен Баба уловил наметившийся перелом в настроении присутствующих, взглянул вопросительно на рабби Шаммая и, найдя в его глазах поддержку, попытался изменить ситуацию и вновь разжечь страсти.

– Нет ничего хуже, чем быть рабом у своего бывшего раба. Лучше умереть свободным, чем жить в рабстве у идумеев и римлян, – сказал горячо Ари-Эл бен Баба.

– Мы живем не в рабстве, – ответил спокойно рабби Гилл-Эл, – а по законам и обычаям отцов наших. И, между прочим, во многом благодаря Ироду.

– Пусть свое слово скажет Элохим, – вмешался рабби Шамай. – Без Элохима все гхавно не удастся поднять нагход пгхотив Игхода. Гхаз он здесь, значит, пгхишел с чем-то.

Слово «равно» у рабби Шаммая прозвучало как «г*вно», но никто не рассмеялся. Рабби Шаммай был не единственным среди евреев, кто не мог произнести букву «р». Рабби Гилл-Эл слегка улыбнулся, подумав, что действительно «без Элохима все г*вно».