Элохим

– Верно, верно! Пусть говорит Элохим, – потребовали разом многие из присутствующих.

Все взгляды выжидательно устремились к нему. Для Элохима настал момент истины. Он сознавал, что от сказанного им будет зависить судьба многих людей, будущее иудеев. Но погрузившись в свои мысли, он хранил молчание. Не то чтобы он сомневался в своем решении. Мысли его были заняты другим.

Более мерзкой личности, чем Ирод он никого не встречал. Для его утонченного восприятия Ирод был слишком груб и неотесан. Особенное отвращение в нем вызывало признание Ирода о своей безумной страсти к собственной дочери. Скребло на душе от одной мысли, что Соломпсио и Ольга находятся в полной власти царя, и он не в силах им помочь.

Что бы могло заставить его поменять свое мнение, думал Элохим, и приходил вновь и вновь к одному ответу: «Ничто».

– Почему молчишь, Элохим? – спросил Маттафий бен Теофилий. – Что предлагаешь делать?

– Ничего. Ничего не надо делать, – ответил Элохим.

– Что!!!? – взорвался Ари-Эл бен Баба. – Как это ничего не надо делать!? Терпеть Ирода и дальше!? Нет уж! Ты можешь так и поступать! Но не я! Мы обойдемся без тебя!

Все поняли, что означает вызов Ари-Эла бен Бабы. Бене Бабы были не из тех, кто зря бросают слова на ветер. Многие подозревали, что за бесшумными убийствами иудейских доносчиков сикой средь бела дня стояли именно братья Бабы.

– Это безрассудно и безответственно! – сказал рабби Гилл-Эл. – Вы своим безумием только навлечете на город большую беду. Прольется кровь невинных людей! Надо подождать до лучших времен.

– Подождать!? – возопил Ари-Эл бен Баба. – Что вы опять нам советуете? Разве это не вы, рабби, посоветовали тогда открыть ворота Иерусалима Ироду и римлянам!? Вы только прикидываетесь, что печетесь о благополучии нашего народа. А на самом деле вы сторонник римлян и Ирода!

– Кто не с нами, тот пгхотив нас! – бросил рабби Шаммай.

– Рабби никогда не был сторонником ни Рима, ни Ирода, – встал на защиту рабби Гилл-Эла Йешуа бен Сий. – Если бы не рабби, быть может, теперь мы не сидели бы здесь. Он спас наш Храм и город от полного уничтожения. К тому же не надо забывать, что в свое время только он осмелился выступить против Ирода в Синедрионе.

– Неправда, – уточнил Эл-Иезер бен Гирканий. – Рабби Шаммай также тогда выступил против Ирода.

– Нельзя дальше ждать, – сказал Йешуа бен Фабий. – Надо немедленно поднять народ!

– Ари-Эл верно сказал. Лучше умереть стоя, чем прожить на коленях! – пламенно провозгласил Эл-Иезер бен Гирканий.

Страсти вновь накалились до предела. Только рабби Гилл-Эл, Элохим, Йешуа бен Сий и рабби Шаммай сохраняли спокойствие духа.

– Народ ждет нас, – заявил Ари-Эл бен Баба. – Мои люди готовы. Мы убьем Ирода завтра же! Сикой!

У многих в глазах заблестели слезы радости. И в этот момент рабби Шаммай резко встал, сжал свой кулачок и произнес слова, которым было суждено прозвучать еще не раз в переломах истории и войти навечно в ее анналы:

– Пгхомедление смегхти подобно!

73

Элохим вернулся домой в мрачном настроении. Его не отпускало тревожное ощущение. Словно что-то важное было безвозвратно упущено.

Анна все еще носила траурный наряд. Черная симла, черное головное покрывало и черная вуаль подчеркивали изумительную белизну ее кожи. Обычно опущенные веки с длинными ресницами, заплаканные глаза и слегка вспухшие алые губы нисколько не портили ее красоту, а свидетельствовали лишь о неутешном горе. После смерти отца она отдалилась от всех. И по ней не было видно, чтобы она нуждалась в чьем-либо сочувствии.

Прошло уже семь дней после смерти рабби Иссаххара. За это время Анна не обмолвилась с Элохимом ни единым словом. Это угнетало Элохима. И он терпеливо ждал, когда она сама нарушит свое безмолвие.

Анна сидела у окна и не обратила внимания на вошедшего мужа. Он подошел к ней, хотел поцеловать ее в щеку. Но Анна внезапно отвела голову в сторону и задела ухом его нос, и вместо поцелуя вышло неловкое чмокание в ухо. Элохим смутился.

– Ну что вы там решили? – вдруг спросила она.

– Ничего, – ответил Элохим, удивленный ее неожиданным интересом к событиям дня.

– Как ничего? А зачем ты туда ходил?

– Чтобы предотвратить безрассудное кровопролитие.

– Безрассудное!? – раздраженно отрезала Анна. – А разве бывает иное кровопролитие? Всякое кровопролитие безрассудно.

– Анна, что с тобой?

– Со мной ничего! А вот что с тобой?

– Анна, ты со мной разговариваешь так, будто я в чем-то виноват.

– Да, виноват!

– В чем же?

– В том, что позволил Ироду убить моего отца.

– Помилуй, Анна. Как я мог предотвратить это. Меня даже не было в Иерусалиме.

– Это не имеет значение. Все равно ты виноват. Тебе надо было быть рядом с ним во Дворце. А не скрываться в горах из-за какого-то Рубена.

– Анна, кто мог предвидеть?

– Никто. Но ты должен был!

– Анна, ты несправедлива ко мне.

– Нет. Это ты не справедлив!

И Анна горько заплакала. Вдруг между ними словно выросла стена абсолютного непонимания. Каждое слово Элохима отскакивало от нее как от стены. Элохим рукой коснулся ее шеи, попытался успокоить ее.

– Не трожь меня! – истерично закричала Анна и вскочила со стула.

– Анна!?