Элохим

Студенты расступились перед ними, открыв им проход. Иуда бен Сарифеус твердо шагнул вперед. За ним последовал Маттиас бен Марголис. К ним тут же примкнуло несколько студентов. Другие смельчаки, поклонники учителей-законников, стали пробиваться к ним сквозь ряды демонстрантов.

Толпа горожан также расступилась, уступив им дорогу. Смельчаки во главе с двумя своими любимыми наставниками вышли на главную улицу, ведущую напрямую от Храма ко Дворцу. Иуда бен Сарифеус гордо нес полотно со звездой Давида над головой. Кто-то из горожан подал Маттиасу бен Марголису свой посох. Иуда бен Сарифеус тут же прикрепил полотно к посоху и поднял его как знамя.

– Вам не поможет Маген Давид![72] – раздался голос из толпы.

– Вам нужен бен Давид! – воскликнул другой голос.

– О Господи! – раздался душераздирающий женский крик. – Они идут на смерть!

Женщины вдруг разом заплакали. Какая-то из них жалобно взвизгнула:

– Где Элохим!? Где!?

– Вернитесь, пока не поздно!

– Куда ведете этих безмозглых молокососов!?

– На бойню!?

– Смотрите, сколько вас!? Что вы сделаете идумеям? Ничего!

Но Иуда бен Сарифеус словно ничего не слышал. Шел впереди с высоко поднятой головой, неся в руках самодельное знамя. Маттиас бен Марголис догнал его и шепотом сказал:

– Иуда, а может быть, и в самом деле вернемся? За нами идут всего лишь сорок человек.

Иуда бен Сарифеус оглянулся, быстро пересчитал последователей и убедился в правоте своего соратника. От Храма они отошли не так уж далеко, на какие-то пятьдесят-шестьдесят шагов. Все – и студенты, и горожане, и люди, вышедшие из своих домов на улицу, замерли на какое-то время в ожидании. Быть может, в этот момент Иуда бен Сарифеус и был бы рад вернуться, но он прекрасно понимал, какой позор ждал бы его в таком случае.

– Нет, Маттиас, уже поздно! Назад нет дороги.

И он ускорил свои шаги.

– Гордый дурак! – раздался чей-то злой голос.

Многие студенты на площади с огорчением смотрели, как от них удаляются их сотоварищи, вооруженные одним единственным посохом, и то служащим древком для знамени. «Геройство или безрассудство?», – невольно приходила мысль.

Пока шествие двигалось по главной улице, у Иуды бен Сарифеуса в голове зрел план дальнейших действий. У нас мирное шествие, думал он, мы не вооружены. Это оценят. Мы подойдем к стражникам у ворот и попросим их, нет нельзя просить, слишком унизительно, мы потребуем, нет, и требовать нельзя, слишком грубо, мы скажем вежливо, вот именно вежливо, главное выбрать правильный тон, так вот мы вежливо скажем, что пришли видеть Ферораса. Ферорас рассудительный человек. Благоволит к фарисеям. Кое-кто даже называл его Мешиахом.

Иуда бен Сарифеус вспомнил, что жена Ферораса как-то оплатила за фарисеев наложенный царем штраф. И отсюда почему-то сделал вывод, что Ферорас должным образом оценит их мирное шествие. От имени иудеев они предложат ему провозгласить сына Клеопатры Иерусалимской царем. Разумеется, под его, Ферораса, регентством. Да, да, надо подчеркнуть регентство. Это очень важный пункт. Собственно, Ферорасу без разницы, какой из его племянников станет царем. Но есть разница для иудеев. И тут интересы иудеев и его, Ферораса, личные интересы совпадают. Он станет регентом, почти царем, пока сын Клеопатры достигнет совершеннолетия. Кто откажется от такого предложения? Только идиот! Но Ферорас умный. Он правильно поймет. Нет, надо требовать от стражников, чтобы их пустили к Ферорасу. Стражники тупые, не понимают вежливый язык.

План казался ему простым и безотказным. «Все гениальное просто», – вспомнил он слова еще одного из своих учителей, но которого из них, не смог припомнить. Он ощущал себя вершителем судеб иудеев. Новым Иудой Маккавеем. Его имя, несомненно, войдет в историю.

Он воочию представил себе свою встречу с Ферорасом. Вот они два мужа, отягощенные знанием людских дел и осознанием исторической важности встречи, мирно беседуют между собою, понимая друг друга с полуслова, в то время как остальные, затаив дыхание, ждут их за закрытыми дверями. Они приходят к соглашению, скрепляют его крепким рукопожатием. Между ними возникают дружеские чувства. Нет, нельзя этого допустить. Не может быть дружбы между иудеем и идумеем, историческими врагами. Они оба это хорошо понимают. Они лишь смотрят друг другу в глаза, трагично осознавая, что должны жертвовать взаимной личной симпатией ради интересов своих народов. Интересы нации выше всего! Затем он выходит к своим и сообщает им об успехе. И потом они как герои возвращаются на площадь, где их встречает ликующая толпа молодежи. Его поднимают на руки и подбрасывают в воздух. Забыты упреки, колкие замечания в его адрес. Он победитель, а победителей не судят.