Элрик: Лунные дороги

Я видел темно-синие узоры, словно на крыльях гигантской бабочки. Это был сон о полете, но таком, о каком я никогда не слышал. Я сидел как влитой в большом черном седле, вырезанном из цельного куска эбенового дерева, от него тянулось нечто вроде тонкой пленки, связанной с живым существом, которое я оседлал. Я наклонился вперед и протянул руку к чешуйчатой шкуре, горячей на ощупь, и понял, что столкнулся с чужеродным обменом веществ. Что-то с шумом поднялось прямо передо мной, упряжь зазвенела, и огромная тень закрыла небо. Сначала мне показалось, что эта чудовищная голова принадлежит динозавру, и лишь потом я понял: я сижу на драконе, таком огромном, что рядом с ним сам выгляжу карликом. В пасти его торчали золотые узорчатые удила, с кистями на концах, в мой рост размером. Дракон легко мог бы убить меня ими, когда повернул голову. Меня изучал желтый горящий глаз, и в нем светился разум невероятно древнего существа, обитающего в мирах, неведомых человечеству. Мне показалось, или же он смотрел на меня с симпатией?

Изумрудно-зеленый дракон. Говорящий на языке цвета и жестов.

Огненный клык.

Неужели я позвал его по имени?

Запах змея заполнил мои легкие. Из огромных ноздрей дракона вырывались струйки дыма, меж длинных зубов бурлило нечто напоминавшее кислоту. Какой же невероятный обмен веществ у этого создания! Даже во сне я вспомнил о случаях спонтанного возгорания и не удивился бы, если бы мой скакун взорвался, превратившись в пламенный шар под седлом. Я вдруг ощутил, как задвигались огромные кости, мышцы и жилы, заскрежетала чешуя, дракон с шумом захлопал крыльями и вопреки здравому смыслу преодолел все законы гравитации. От резкого рывка я весь задрожал, и мы взмыли в воздух. Мир опрокинулся, как чаша, и остался далеко внизу. Летать оказалось так естественно. Еще один взмах, и мы поднялись к облакам. Полет на спине мифического чудовища был мне так знаком, и управлять им было так же просто, как правят лошадьми лучшие венские наездники. Одним легким прикосновением посоха к чешуе над ухом, слабым подергиванием поводьев.

В левой руке я держал традиционный драконий повод, правой – сжимал Равенбранд; от него исходила пульсирующая жуткая тьма, по лезвию текла кровь, и руны сияли ярко-алым. И я вновь услышал голос. Мой собственный голос.

– Ариох! Ариох! Кровь и души владыке Ариоху!

Какое варварское великолепие, какая роскошная дикость, какое древнее, изысканное знание! Но все эти слова, образы и мысли были совершенно чужды просвещенному гуманисту, каким являлся Улрик фон Бек. Разговоры об идеалах отваги и воинской доблести звучали для меня как притягательная, но непристойная похабщина, противная традициям, в которых я был воспитан. И при этом все жестокие, немыслимые идеи проносились в мозгу – и я воспринимал их как должное. Я был полон силы, которой не ведал ни один современный человек. Силы, способной изменить реальность. Колдовской мощи для битвы без новейших боевых машин, но при этом куда более ужасной, превосходящей в кровожадности даже Великую войну, которая недавно закончилась.

– Ариох! Ариох!

Я понятия не имел, кто такой Ариох, однако каждой клеткой тела ощущал незаметное, но очень притягательное зло, настолько изысканное, что оно само себя считало добродетелью. Именно такой же дух шел от Гейнора и Клостергейма, совсем не похожий на ядреный запах моего дракона и его мощных жилистых разноцветных крыльев, которыми он неторопливо бил воздух, взмывая ввысь. Чешуя его шелестела, растущие вдоль спины острые наросты прижались к хребту. Я восхищался природной аэродинамикой, создавшей подобное существо, с позиции современного человека. Тело его излучало сильный жар, что доставляло мне определенный дискомфорт, а из пасти капала ядовитая слюна, она сжигала дотла камни и деревья, и даже вода там, куда она попадала, вспыхивала огнем.

Что за странный поворот судьбы позволил нам стать союзниками? Именно союзниками. С драконом нас связывало то, что связывает обычных людей с обычными животными, глубокая эмоциональная, почти телепатическая связь соединила наши души, мы стали одной кровью. Каким образом мы на заре времен пришли к этому взаимовыгодному союзу?

Человек и животное поднимались все выше и выше, воздух становился холодней, пар шел от драконьей головы и тела, хвост и крылья расслаблялись все больше, когда мы достигли допустимой высоты, и весь мир лежал перед нами, словно развернутая карта.

Неописуемый ужас и экстаз охватили меня. Именно так я представлял себе сны опиумных наркоманов и потребителей гашиша. Бесконечными и бессмысленными. Горящий мир, охваченный войной. Именно таким мог стать и мой мир, мир двадцатого века, но я точно знал, что это не он. Армии и знамена. Армии и знамена. А за ними горы трупов невинно убиенных. Замученных во имя того, в чью честь развевались флаги и с чьим именем армии шли в бой, чтобы защитить добродетели мертвецов или погибнуть.