Элрик: Лунные дороги

Облака слегка разошлись, и я увидел: небо кишит драконами. Я насчитал целую эскадрилью летающих рептилий с размахом крыльев не меньше тридцати футов, и всадники их казались настоящими карликами. Эскадрилья медленно парила в небе, ожидая, когда я поведу ее в бой.

От внезапно накатившего ужаса я проснулся. И увидел перед собой ледяные глаза лейтенанта Клостергейма.

– Прошу извинить, граф фон Бек, но у нас срочные дела в Берлине, нам нужно было уехать еще час назад. Я подумал, что вы хотели бы сказать нам кое-что на прощание.

Сбитый с толку сном и разозленный бестактным вторжением Клостергейма, я сказал ему, что скоро спущусь.

В столовой мой старый сонный лакей усердно прислуживал завтракающим; гости уплетали бутерброды с ветчиной и требовали яиц и кофе.

Гейнор поднял чашку, увидев меня.

– Мой дорогой кузен, как хорошо, что ты спустился. Нас срочно вызвали в Берлин. Жаль, что мы оказались такими неблагодарными гостями.

Я задумался, каким образом их могли вызвать. Неужели у них в машине портативная радиостанция?

– Что ж, – ответил я, – придется мне теперь довольствоваться тишиной и спокойствием.

Я сказал это нарочно, заметив, как Клостергейм посмотрел на меня. Он едва сдержал улыбку, уткнувшись в тарелку.

– Так что насчет клинка, кузен? – Гейнор нетерпеливым жестом велел слуге очистить яйцо. – Надеюсь, ты решил передать его на хранение государству?

– Не думаю, что для государства он представляет какую-то ценность, – ответил я, – а мне все-таки дорог как память.

Гейнор оскалился и поднялся со стула.

– Дорогой кузен, не говорю за себя, но если бы тебя услышал Берлин, ты остался бы не только без меча, но и без дома, где его хранишь!

– Видишь ли, я из тех старомодных немцев, что верят: долг и честь – важнее личного комфорта. А Гитлер, как все австрийцы, человек беззаботный и терпимый; уверен, он о таких вещах даже и не думает.

Гейнор, разумеется, уловил иронию и задумался. Но Клостергейм заметно разозлился.

– Может, ты все-таки покажешь нам меч, кузен? – спросил Гейнор. – Просто чтобы мы убедились, что в Берлине разыскивают именно его. Может быть, это совершенно другой клинок!

Я не собирался подвергать такой опасности ни себя, ни меч. Как бы нереалистично это ни звучало, но я не сомневался, что мой кузен и лейтенант вполне способны ударить меня по голове и забрать Равенбранд, как только его увидят.

– Буду рад показать, – отозвался я, – как только он вернется из Миренбурга. Я отвез его фон Ашу, почистить и отреставрировать.

– Фон Ашу? В Миренбург? – встревожился Клостергейм.

– Одному из его родственников. На Баудиссенгатен. Знаете такого?

– Разве фон Аш не исчез? – не понял Гейнор.

– Исчез. Еще в начале войны. Отправился на какой-то остров в Ирландии – собирался отыскать там некий особенный металл, из которого хотел выковать клинок. Подозреваю, он оказался слишком стар для подобного путешествия. Больше мы о нем не слышали.

– И он ничего не рассказывал тебе о мече?

– Только легенды, кузен. Но я почти их не помню. В них не было ничего примечательного.

– И ни разу не упоминал парный меч?

– Никогда. Сомневаюсь, что наш меч – именно тот, что вы ищете.

– Начинаю подозревать, что ты прав. Я постараюсь изложить твою точку зрения в Берлине, но, боюсь, мне будет непросто представить ее в лучшем свете.

– Они взывали к духу Старой Германии, – сказал я. – Так что им стоило бы отнестись к нему с уважением и не извращать его смысл в соответствии со своими варварскими планами.

– Возможно, нам стоило бы сообщить куда следует о подобных предательских настроениях, прежде чем они подействуют на нас.

В странных холодных глазах Клостергейма словно вспыхнул неожиданный отблеск пламени во льду.

Гейнор попытался смягчить угрозу:

– Хочу напомнить тебе, кузен: фюрер отнесся бы благосклонно к тому, кто преподнес бы народу такой подарок.

Гейнор слишком сильно старался, невольно выдавая свое отчаяние. Он кашлянул:

– Это развеяло бы любые предубеждения, будто ты, как и многие аристократы, являешься предателем Новой Германии.

Он почти подсознательно заговорил на языке вуалирования и обмана. Подобное словоблудие – главный признак нравственной и интеллектуальной смерти. Что бы Гейнор там ни утверждал, он уже стал нацистом.

Я проводил их до входной двери и на ступенях дождался, пока водитель подгонит «мерседес». Было еще темно, серебряная луна опустилась к бледнеющему горизонту. Я смотрел, как черный хромированный автомобиль медленно движется к старинным воротам, увенчанным обветшалыми скульптурами. Огнедышащих драконов.

Я тут же вспомнил о сне.

И о том, что он оказался не настолько страшным, как нынешняя действительность.

Когда мне ждать нового визита нацистов – и получится ли отделаться от них так же легко, как от Гейнора и Клостергейма?

Глава третья Визит незнакомцев

Тем же вечером мне позвонила таинственная Герти. Она предложила на закате спуститься к реке, что протекала по северной окраине нашей земли. Там со мной свяжутся.