Элвис Пресли. Безрассудная любовь

Его унылое настроение в конце концов рассеяли лошади. Сначала он решил приобрести одну для Присциллы, затем он спросил у Джерри Шиллинга, не возражает ли тот, если он купит лошадь Сэнди, чтобы Присцилле было с кем кататься верхом, а потом он приобрел лошадь и для себя. После этого он решил, что у каждого должна быть лошадь, и вскоре Грейсленд охватила лихорадка активности: была перестроена старая конюшня, Элвис снес маленький домик позади особняка, в котором некогда жил со своей семьей Билли, чтобы у них было место для прогулок верхом, и он начал скупать фермерские принадлежности в «Сиэрс» и всевозможные седла и ковбойскую одежду в «Бен Хоуэл энд Сан Сэдлери» в Уайтхейвене. «Элвис днем и ночью ходил в конюшню, — одобрительно отмечал Марти. — Эта конюшня, которую он называл «Домом Восходящего Солнца», обыгрывая имя своей лошади, долгое время стояла без дела. Он устроил для себя небольшой офис и большим красным фломастером написал на стойлах имена лошадей. Он обыкновенно делал записи для себя вроде: «Что купить завтра» и «Что сделать завтра». Он чистил конюшню и покупал новую сбрую. Он занимался этим с удовольствием».

Он привез в Грейсленд свою тетку Дельту (сестру Вернона) после того, как ее муж Пэт Битс умер от сердечного приступа. Не все любили Дельту; даже двоюродный брат Элвиса Билли Смит соглашался с тем, что «у нее был ужасный характер, и она слишком много пила». Но Пэт, в прошлом владелец ночного клуба и азартный игрок, всегда был одним из любимых родственников Элвиса, кто помог ему поверить в самого себя, и вследствие этого, по словам Билли, «он чувствовал себя обязанным перевезти Дельту к себе». Он поселил ее в комнате около кухни, где раньше жила прислуга, поместил ее под присмотр бабушки и позаботился о том, чтобы все домочадцы, включая поваров и прислугу, были на похоронах.

Совершенно неожиданно стало казаться, что Элвис вновь берет все в свои руки; видя его увлечение лошадьми, активность, которую он развернул в связи с затеей обзавестись собственной конюшней, решительность, которую он проявил, взяв на себя устройство похорон Пэта Бигса и судьбы своей тетки, парни почувствовали, что начинают узнавать прежнего Элвиса, и это стало сигналом к началу охоты на Ларри. Точно так же, как Полковник, казалось, почувствовал его новую уязвимость, парни устроили Ларри нелегкую жизнь сначала за то, что он отказался разделить их энтузиазм в отношении ковбойской жизни, а затем возобновившимися насмешками над Лоуренсом Израильским и Вечным Жидом. Присцилла едва удосуживалась скрывать свое презрение, и хотя Элвис пытался сгладить ситуацию и объяснить ее выходки Ларри, как до этого он пытался показать ему, что не одобряет выходки Полковника, он ничего не делал для того, чтобы остановить их. Вся эта агрессия по отношению к нему заставляла Ларри чувствовать себя все более и более чужим в этой компании. А тут Элвис заговорил о женитьбе.

В отношении женитьбы Элвис явно продолжал испытывать глубоко противоречивые чувства, почти физическую амбивалентность. За несколько месяцев до этого он попросил ювелира Хэрри Левитча изготовить обручальные кольца, но затем раздумал покупать их и попросил его подержать их у себя в магазине. «Я убрал их в сейф; прошло полгода, а они все лежат. Поэтому я спросил Элвиса: «Ты передумал?» А он ответил: «Нет, я просто не могу решиться. Это такой серьезный шаг, мистер Левитч». Он признавался в своих опасениях и Ларри. «Не один раз Элвис замечал: «Посмотри на Иисуса. Он никогда не был женат». Не думаю, что это обязательно указывало на комплекс Христа, хотя, конечно, Элвис страдал этим в некоторой степени… Но в возрасте тридцати двух лет Элвис чувствовал, что подлинный брак предполагал обязательства, в своей способности выполнять которые он не был уверен».

Однако слухи о скорой свадьбе циркулировали уже многие месяцы, и Элвис получал недвусмысленные сигналы от Присциллы, не говоря уже о ее отце, напоминавшем ему о тех обещаниях, которые он давал. Полковник тоже подталкивал его к этому, к выполнению взятых на себя обязательств, — и пусть никто ничего не говорил ему напрямую, он знал, чего от него ждут. Так что накануне Рождества он сделал предложение. Он пришел в ее комнату со «своей мальчишеской ухмылкой на лице, держа руки за спиной. «Сядь, малыш, и закрой свои глаза». Я села и закрыла глаза. Когда же я открыла глаза, я обнаружила, что Элвис стоит передо мной на коленях и держит в руках маленькую черную коробочку, обтянутую бархатом… Я открыла ее и обнаружила в ней красивейшее бриллиантовое кольцо, которое я когда — либо видела в своей жизни. Большой бриллиант в три с половиной карата был обрамлен рядом меньших бриллиантов, которые можно было вынимать и носить по отдельности. «Мы поженимся, — сказал Элвис… — Я тебе говорил, что я буду знать, когда придет время». Они показали кольцо Вернону и бабушке, однако Элвис сказал, что они должны подождать с оповещением ее родителей. Ему хотелось сказать об этом ее отцу лично.