Элвис Пресли. Безрассудная любовь

С такими заработками жизнь обоих должна была быть спокойной и комфортной, но ни один не ощущал этого комфорта и покоя. Возможно, это было вызвано каким — то напряжением или просто неугомонностью их характеров. Каждый из них напоминал алкоголика, который с рвением трудится целый день, чтобы после работы выпить и полностью потерять над собой контроль. Принцип был примерно тот же: никто не мог сказать, что они оба не контролировали бизнес должным образом. Но впечатление, которое каждый производил на окружающих, иногда имело крайне критический оттенок. И, несмотря на то, что у каждого были свои защитники — своеобразные лагеря воинствующих единомышленников, — оба могли быть счастливы до той поры, пока делали то, что считали нужным. Ведь по большому счету они на удивление прекрасно подходили друг другу.

Гастроли заканчивались очень весело. Однажды во время концерта Элвис попросил осветить прожекторами Авраама Линкольна и Иосифа Сталина, якобы присутствующих на концерте, чтобы проверить, насколько внимателен Ламар во время шоу; он без конца сыпал искрометными шутками и каламбурами, останавливался и заново начинал петь ту или иную песню, изменяя ее слова, и постоянно подшучивал над Чарли на сцене, поливая водой его и остальных музыкантов и умело затем уворачиваясь от их ответного возмездия. В последний день гастролей было решено провести специальное шоу в половине четвертого ночи (Полковник сторговался на дополнительные 125 тысяч долларов). Элвис объявил песню «Hound Dog», но группа на сцене так и не появилась. В первый момент Элвис был взбешен, он повернулся и собрался было устроить им за сценой взбучку, но в это время на сцену вышел маленький толстый бассет — хаунд, и Элвис повалился на пол и начал хохотать так, что на глазах появились слезы.

Глава 11 ГЕРОЙ КОМИКСОВ

(сентябрь 1970 — январь 1971)

Два дня спустя они были в пути. Когда они вылетали из Лас — Вегаса, Элвис настоял, чтобы Кэти летела с ним, а не в самолете остальных участников группы, подчеркивая тем самым, что все уже были в курсе их отношений. В Фениксе их ждал небывалый успех, который тем не менее подтолкнул репортера Роберта Блэра Кайзера, который присоединился к ним там, затронуть вопрос о планах на будущее. «Зал был полон в основном молодежью, — писал журналист New York Times, — они неистовствовали, кричали и были вне себя от восторга». Они не хотели слушать новые песни, отметил Кайзер. Они требовали старых. «Как, посмею я поинтересоваться, может Элвис двигаться дальше, если большинство его поклонников хочет, чтобы он постоянно возвращался к уже пройденным вещам? Неужели Полковник не даст ему шанса идти вперед?»

Но эти вопросы не представляли для Элвиса первостепенной важности в настоящий момент. Музыканты из Imperial не принимали участия в туре; Полковник якобы не предупредил их заранее, сказали они, намереваясь, очевидно, хорошенько поторговаться с ним. Это не сработало, потому что Полковник незамедлительно заменил их группой, созданной только на время тура бывшим участником Jordanaire Хью Джарретом. Группа была хорошей, но Элвис сразу же уловил разницу и ощутил нехватку того слаженного мастерства и опыта ребят из Imperial Ему также не хватало большого оркестра Джо Гуэрсио, из которого по соображениям экономии в туре принимали участие только сам Джо и его трубач, остальных же четырнадцать музыкантов для оркестра решено было приглашать в каждом городе, где планировались выступления. Элвис был обеспокоен, что качество их шоу не соответствовало ценам билетов, и, хотя музыканты в Фениксе были действительно хороши, они не дотягивали классом до вышколенного, великолепного оркестра «Интернэшнл». Что еще больше усугубляло и без того напряженную атмосферу тура — звук был не многим лучше, чем тогда в Хьюстоне: музыканты с трудом могли расслышать сами себя в реве толпы. К тому же пришлось еще раз столкнуться с угрозой, на этот раз — взрыва бомбы. Элвис узнал об этом только сутки спустя. И когда узнал, выплеснул всю свою ярость на Кэти и остальных за то, что ему сразу же об этом не сказали. Но больше всего он был расстроен тем, что кто — то снова желал ему зла. «Сначала тот сукин сын в Вегасе хотел меня пристрелить, — бубнил он, изучая газеты. — Теперь этот идиот хочет, чтобы меня разорвало в клочья… Почему?»