Элвис Пресли. Безрассудная любовь

Почти во всех смыслах этот фильм был прямым ответом двум предыдущим картинам, снятым на студии «XX век — Фокс», которые Уоллис ненавидел и которые, несмотря на все их притязания, явно не достигли цели. Здесь же было мало вопросов в том, что намерения Уоллиса и Полковника полностью осуществились, и если Элвиса стали бы рассматривать как всего лишь безобидное приложение к фильму, чье присутствие на экране не портит общего впечатления, то картину следовало бы считать успешной. Он легко переходит от сцены к сцене, исполняет все свои четырнадцать песен с щеголеватым изяществом (даже худшие из них спеты превосходно) и по большей части создает у зрителя впечатление, что он приятно проводит время. И тем не менее под маской этой безмятежности можно почувствовать смятение и страх — многие монологи снова скомканы или произносятся так, словно вызывали неловкость и смущение; знакомые движения, которые, как всегда заявлял Элвис, естественны для его музыки, сопровождают глуповатые песенки, словно Они всего лишь шутка: нельзя не испытывать к нему сочувствия, не чувствовать неловкости, когда от него требуют стоять спокойно, дабы лишить его музыку пафоса, когда его вынуждают публично отрекаться от своей верности рок — н–роллу.

Смятение выражалось на съемочной площадке в более шумных развлечениях, в более крикливом поведении и более сильной потребности громко заявить о том, кто он такой на самом деле. Он был постоянно окружен девушками, и каждый вечер он с парнями столь шумно веселился, что Хэл Уоллис в конечном итоге вынужден был переселить женский состав исполнителей в другое крыло отеля и установить для них комендантский час, начинавший действовать в десять часов вечера. Уоллис недолюбливал парней, однако Полковник подтрунивал над ним, говоря, мол, что он просто вышел из возраста и забыл, как сам был молодым. Несколько раз Элвис проводил вечера с Пэтти Пейдж, которая была замужем за Чарли О'Каррэном, бывшим длительное время хореографом Уоллиса в музыкальных картинах (О'Каррэн вернулся на первую картину с Элвисом на «Парамаунт» — «Loving You», — а совсем недавно работал над «G. I. Blues»), и они пели дуэтом песни в стиле кантри далеко за полночь.

Полковник пребывал в неизменно хорошем настроении. Казалось, что Гавайи вызвали к жизни все его озорство, и он брал интервью у туристов, используя в качестве микрофона алюминиевую трубку от своей сигары и представляясь журналистом «Радио Пайнэппл», гипнотизировал парней, к удовольствию Хэла Уоллиса, а однажды прервал съемки, пройдясь перед камерами и потребовав у Уоллиса провести совещание. Уоллис, поначалу думавший, что случилось что — то действительно серьезное, нетерпеливо попросил объяснить ему, что за проблема возникла. «Прочти контракт, прочти контракт, — сердито бросил Полковник, хотя к этому моменту даже Уоллис начал понимать, что к чему. — Тебе известно, что если Элвис использует на съемках свою собственную одежду, то он получает дополнительные десять тысяч долларов». Уоллис обозрел сцену, в которой Элвис был одет только в купальный костюм и катался на доске для серфинга, и вопросительно поднял брови. «На нем его собственные часы», — заявил Полковник, не моргнув глазом. И съемки возобновились не раньше, чем Элвис снял часы.

Перед тем как они должны были уезжать, Элвис с парнями ужинал в ресторане отеля в Куауи. Сонни напился в баре, и когда он увидел, как мужчина и женщина стоят на мостике, на который выходили окна ресторана, и поют «Hawaiian Wedding Song», им овладело такое теплое чувство, что он присоединился к ним, не подозревая, что это была часть представления, устраиваемого отелем. Элвис с парнями немало посмеялись над этим, но с этих пор Элвис стал третировать Сонни «и рассказывал о том, что я сделал, всей съемочной бригаде, словно это было большим преступлением… Я начал думать, что он порядочная скотина».