Элвис Пресли. Безрассудная любовь

Джоан и Эспозито, которая была ее лучшим другом среди жен и подруг, сочувствовала ей. «Не то чтобы она была незрелой. Она была спокойной, и это было ее преимуществом. Но никто не научил ее многим вещам, и ей было трудно, потому что ей не у кого было спросить». Джоанн как могла старалась помогать ей и выручать ее в трудных ситуациях. Но Джоанн была замужней женщиной почти двадцати двух лет с полугодовалым ребенком и собственным домом в Мемфисе — теперь, когда бабушка переехала вниз, чтобы освободить комнату для Присциллы. И кроме того, только с одним человеком она чувствовала себя комфортно — с Элвисом.

Никто другой по — настоящему не понимал их; жизнь, которую они вели вместе, была тайной жизнью, и сколько бы ни думали другие, что знают Элвиса, именно она видела его без оборонительных поз, именно ей приходилось иметь дело с его истинными, неприукрашенными чувствами, именно ей он признавался во всех своих тайных страхах и желаниях. Все больше и больше она склоняла его к физической близости, однако он отказывался; это очень священная вещь, говорил он ей. «Я хочу, чтобы это было тем, что мы могли предвкушать. Это переносит желание в будущее».

«Я села в ярости.

— А как же Анита? — закричала я. — Ты хочешь сказать, что не занимался с ней любовью все четыре года, пока был с ней?

— Только до некоторого момента. Затем прекратил. Для нее это тоже было тяжело, но именно так я чувствую».

Есть не один способ удовлетворить друг друга, говорил он ей. «Вместо обычного способа выражения физической любви он учил меня другим способам доставлять ему удовольствие». Один из таких способов — фотографирование. Она одевалась в свою школьную форму, иногда она была учительницей, соблазняющей своего ученика, «мы вечно придумывали новые истории, и постепенно я узнала, что больше всего заводит Элвиса». Они задокументировали эти истории поляроидной камерой; поначалу Присцилле было мучительно ходить в магазин за пленкой; она была уверена, что другие подозревают, для чего они используют ее, но Элвис смеялся над ее страхами. «Это могло бы вызвать некоторое оживление в городе, — сказал он. — Этот город мертв. Мемфису нужно немного сплетен!»

Постепенно она привыкла к этому, это стало и ее миром. В доме было много смеха и веселых забав. Ее возмущала эгоистичность парней; иногда они были так невнимательны к чувствам окружающих, но через некоторое время она пришла к заключению, что по натуре своей они добродушны, и она стала чувствовать себя более свободно. Лучшим было то, что Элвис почти все время находился рядом. Он отсутствовал практически только один раз, когда ездил в Нэшвилл на две ночи в конце мая, чтобы записать свой единственный студийный альбом на этот год, да и это было неплохо — она по крайней мере смогла как следует выспаться.

Она обращала внимание на все, что он говорил и делал, смеялась, когда смеялся он.

И не лезла на рожон, когда он был не в настроении; это была жизнь, которая требовала постоянной собранности. Единственно по — настоящему гадким в ней была школа — это была пустая трата времени, бесполезное времяпровождение, и она терпеть не могла, когда кто — то из парней видел ее в форме ученицы католического колледжа. Ей не терпелось поскорее закончить школу и навсегда распрощаться с ней, и она позаботилась об этом, убедив свою соседку по парте на уроках алгебры дать ей списать ее экзаменационную работу в обмен на приглашение в Грейсленд.

К ее удивлению, в день выпуска 29 мая Элвис ни с того ни с сего начал вести себя как «гордый родитель». Пока она примеряла черный головной убор с квадратным верхом и плащ для выпускной церемонии, он вслух решал, что ему надеть на церемонию, в конце концов остановившись на голубом костюме. Присцилла нервно на него поглядывала. Если он будет присутствовать на церемонии, понимала она, она превратится в цирк — все глаза будут обращены к нему, никто не будет думать ни о чем другом. «Наконец я набралась достаточно смелости и попросила его подождать снаружи, объяснив почему. С улыбкой на лице, которая обычно появлялась у него на губах, когда он был обижен или расстроен, он не раздумывая согласился. «Я не подумал об этом, — сказал он. — Я не буду заходить внутрь. Я просто подожду тебя в машине снаружи. Я все равно как бы буду присутствовать на церемонии».