Эмблема печали

Переезд остался позади, и за окнами изгибалось зеленой темной волной до горизонта то ли болото, то ли гиблое поле. Зяма понюхал собственный палец. Палец имел отчетливый запах пороха.

— Автомат бы, — сказал Зяма, посмотрев на улыбающуюся рожу Абдуллы. — Порубили бы переборку!

— Да ну, автомат… — Щербатый рот Абдуллы зачем-то растянулся до ушей. — Тебе интересно? А мне неинтересно. Зачем убивать, дело надо делать. Дело!

13

Маргарита, до этой минуты плотно прижимавшая колени к голой груди, от звука выстрела почему-то выпрямилась и села на полке ровно. Она щелкнула зубами и спросила, посмотрев сквозь муть на Петра Петровича:

— Все?

— По-моему, еще нет… — Петр Петрович осторожно собирал арбузные корки в целлофановый пакет. — Потерпите еще немножко. — Он осмотрел одну из корок, как можно было осмотреть порванную, но ценную книгу, и присоединил ее к остальным. — И, прошу вас, оденьтесь наконец.

Под столом возле ноги девушки было черное, уже сухое пятно крови. Заметив пятно, Маргарита дернулась, опять щелкнула зубами и потянулась к своему чемодану.

— Это не мое! — вынимая из чемодана чужую блузку и вдруг осознав это, сказала она.

— Мне кажется, не будет беды, если вы возьмете эти вещи, — сказав Петр Петрович. — Я уверен, хозяйка не обидится на вас. Беру ответственность на себя.

— А почему? — Перебирая чужие женские вещи, спросила Маргарита вдруг, припомнив что-то. — Почему они вас-то не тронули? — Она надела бюстгальтер и застегнула его на спине, не отводя глаз от этого полного, не в меру спокойного лица. — Вы кто?

— Интересный вопрос. — Лишь на одно мгновение глаза попутчика стали ледяными и твердыми. — Но ответ, увы, банален… — Глаза опять были прежними, Петр Петрович ни на миг не терял улыбки. — Я просто человек, который их не испугался…

— Зато они вас испугались, — зло сказала Маргарита. Она быстро застегивала на себе вынутую из чемодана шелковую кофточку. — Почему они вас не тронули?

— Это другой вопрос.

— Конечно, другой… Так почему же?

Петр Петрович наклонился и ловил ускользающую под стол арбузную корку, он выглядел немножко смешным, и Маргарита вдруг подумала, что он тоже смертельно испуган. Она подумала, что ни один нормальный человек не станет сейчас собирать арбузные корки в целлофановый пакет, что налицо явные признаки истерики, и на этом успокоилась.

— Извините! — сказала она. — Я дура! Задаю дурацкие вопросы… — Она застегнула последнюю пуговичку под горлом, и стянутый узкий ворот сдавил шею. — Извините, а у вас нет ничего спиртного? Я бы выпила сейчас!

— Увы! — Петр Петрович развел руками, — Я бы тоже выпил сейчас!

Прислушиваясь к истеричному женскому причитанию, то затихающему в коридоре за дверью, то начинающемуся вновь, Маргарита поняла, что теперь главное — не высовываться, и тоже попробовала улыбнуться.

— Корки-то вы зачем?.. — спросила она.

— Не знаю, видимо, душа просит порядка.

14

В тот момент, когда очередная женщина, над которой издевался укуренный Абдулла, зашлась в невыносимо громких горловых рыданиях, Алексей, показав командированным кулак, прошептал:

— Закройте за мной, — и осторожно выскользнул в коридор.

Он правильно угадал нужный момент. Проводник с подносом в руках как раз стоял возле своего рабочего купе. В паузах между женскими воплями можно было уловить, как стаканы мелко звенят.

— Извините! — не скрываясь, крикнул Алексей. — Можно мне еще стаканчик взять?

Он рассчитывал, что в общей суматохе бандиты не разглядят, из какой двери он вышел. Он не без основания опасался, что если за командированных еще раз возьмутся, те сразу со слезами на глазах расскажут все. Изображая пьяного, он бегом кинулся по коридору в сторону проводника, и тут же за спиной раздалось грозное:

— Стоять! — и щелкнул затвор.

— Да я чаю… Чаю… Стакан… В туалет я! Писать хочу! — Алексей повернулся и оказался лицом к лицу с ухмыляющимся Зямой. Ствол пистолета медленно опустился.

— Ладно! — ощерился Зяма. — Пойди пописай! Я разрешаю!

Когда Алексей вышел из туалета, проводник уже избавился от своего подноса со стаканами и отпирал второе служебное купе.

— Посиди здесь пока… Обалдуй! — бубнил он. — Я тебе сюда чаю принесу. Посиди!..

В мутной голове Зямы что-то щелкнуло, и он было хотел последовать за Алексеем, но за одной из закрытых дверей, судя по звуку, с багажной полки свалился чемодан. Зяма подскочил.

— Вы не имеете права! — закричал мужчина.

Зяма распахнул двери, и тело, выброшенное огромным кулаком Мирного, вылетело прямо на него.

— Займись… — попросил Мирный, показывая все еще сжатым кулаком внутрь купе. — Дурак совсем какой-то!..

Начисто позабыв про Алексея, Зяма сунулся в купе.

— Морду бить будем? — спросил он.

— Не нужно! Вы не имеете права меня бить… — послышалось в ответ. — Не надо, прошу вас!

— Надо! — сказал Зяма. Дверь затворилась, но даже сквозь стенку купе было слышно, как его ободранный, крепко сжатый кулак наехал на выпяченную в страхе дрожащую челюсть. — Где пакет спрятал? Скажи, а? Где? — Под ударом ботинка отчетливо хрустнуло ребро. Зяма повторил удар ногой. Новый хруст. — Скажешь?