Эмфирио

К Онгеру Вермарху подошли еще два молодых человека. Через некоторое время они тоже подтащили стулья и сели рядом. Гилу их не представили. Так как Гил занимал место поодаль от новоприбывших, детали завязавшейся беседы ускользали от его внимания, что его вполне устраивало. У него уже слегка кружилась голова, и он решил больше не пить. Он попытался заговорить с Флориэлем, но на него взглянуло пустое, ничего не выражающее лицо с безвольно опустившейся челюстью — Флориэль был пьян, причем быстрота, с которой он поддался действию спиртного, свидетельствовала о давней привычке. Флориэль промямлил что-то по поводу «баб» и «номеров на втором этаже», но у Гила его проект не вызвал энтузиазма. Он не испытывал ни малейшего желания связываться со стареющими потаскухами, едва находившими клиентов даже среди самой непритязательной публики. Гил разъяснил свою позицию Флориэлю, а тот порекомендовал выпить еще пару кружек. Гил скорчил гримасу.

Гил уже собирался уходить, когда почувствовал, что на другом конце стола возросло напряжение. Едва раскрывая рот, Онгер Вермарх обменялся с компаньонами парой поспешных замечаний. Исподтишка контрабандисты следили за четырьмя мрачновато одетыми типами, только что зашедшими в таверну. Принадлежность этих субъектов к числу ищеек Собеса была очевидна даже для Гила. Найон Бохарт с неожиданным интересом всматривался в пену, оставшуюся на дне кружки, в то время как его левая рука опустилась в карман, а потом украдкой мелькнула под стол.

События развивались с поразительной быстротой. Спецагенты Собеса подходили к столу. Онгер Вермарх и два его приятеля вскочили, опрокинув стулья, и бросились к выходу, по пути оттолкнув пару агентов, едва удержавшихся на ногах. Прежде чем кто-нибудь успел что-нибудь сообразить, их уже и след простыл. Найон Бохарт и Шальк Одлбуш тоже вскочили на ноги — в ярости: «Что это значит?»

«Действительно, что бы это значило? — сухо отозвался один из собесовцев. — Три человека удалились из таверны без нашего разрешения».

«Почему бы они спрашивали вашего разрешения? — гневался Бохарт. — Кто вы такие?»

«А как вы думаете, кто мы такие? Позвольте вас просветить. Мы представляем специальный отдел службы социального обеспечения».

«Что ж вы сразу не сказали? — целомудренно удивился Найон Бохарт. — Вы так угрожающе подкрадывались, что мои друзья приняли вас за преступников, и решили убраться подобру-поздорову».

«Пройдемте! — деловито произнес агент, пропуская болтовню мимо ушей. — Все присутствующие. Некоторые вопросы нуждаются в разъяснении. И будьте добры, — тут он кивнул в сторону Бохарта, — поднимите пакет, который вы бросили на пол, и передайте его мне».

Всю компанию вывели из таверны, усадили в закрытый автофургон и отвезли в центр предварительного заключения района Ходж.

Гила отпустили через пару часов. Его допросили бегло; он ответил без утайки на все вопросы, после чего ему приказали идти домой. Флориэль, Маэль Вилли и Югер Харшпитц отделались предупреждениями. Найона Бохарта и Шалька Одлбуша, получивших от контрабандистов пакеты с запрещенными материалами, сочли виновными в антиобщественном поведении. Их обязали искупить свою вину. Их минимальное пособие было сокращено на десять талонов в месяц. Два месяца они должны были отработать в штрафной бригаде службы поддержания чистоты и благолепия, убирая мусор на улицах. Кроме того, им предписали еженедельно проходить вечерний курс интенсивных упражнений в Храме.

Глава 8

Гил возвращался в зябкой темноте. На Ондл-сквере не было ни души. Тонкий месяц Дамара висел над крышами, едва озаряя бесформенные темные фасады с восточной стороны площади. Ни в одном окне не горели огни. Дул холодный ветерок, тишину нарушали только отзвуки шагов самого Гила.

Приоткрыв дверь, Гил проскользнул в мастерскую и с особой остротой почувствовал запах дерева и олифы — такой знакомый, так напоминавший о безопасном домашнем уюте, обо всем, к чему он привязался за долгие годы, что у него слезы навернулись на глаза.

Гил остановился, прислушался, поднялся по лестнице.

Амианте еще не спал. Гил разделся, подошел к кровати отца и рассказал о вечерних событиях. Амианте не высказал никаких замечаний. Тщетно вглядываясь в темноту, Гил никак не мог определить отношение отца к передряге с агентами Собеса. В конце концов Амианте сказал: «Что ж, иди спать. Ты никому не причинил вреда и сам не пострадал, но многому научился. Можно считать, что ночь прошла не даром».

Несколько ободренный, Гил улегся на кушетку и сразу забылся сном, сморенный усталостью.

Он проснулся, почувствовав руку отца на плече: «Пришел агент Собеса — обсудить вчерашние события».