Эмигранты

В этот ранний час огромный, гулкий зал под сложным и тяжёлым потолком представлял из себя то, что принято называть сонным царством. Кое-где, словно сомнамбулы, бесцельно бродили редкие граждане. Останавливаясь напротив закрытых киосков, равнодушно рассматривали разноцветный хлам, выложенный на витринах в виде ярких безделушек и глянцевых журналов с изображениями таких объёмных телесных форм, что создавалось впечатление, будто они свисают с прилавков. Основное назначение этой печатной продукции – судя по всему, отвлечь потенциальных пассажиров от неприятных мыслей, связанных с хрупкостью конструкций летательных аппаратов и жёстким обращением со стороны погранично– таможенной службы.

Почти все скамьи и кресла в зале были заняты вещами и люди, облокотившись на чемоданы или подложив сумки под голову, тихонько дремали. Огромное панно с расписанием рейсов, подвешенное в центре, одновременно служило гигантским будильником. Перемигиваясь разноцветными огоньками, оно отсчитывало уходящее время и, когда самолёт совершал посадку или готовился к отлёту, сверху начинал звучать мелодичный перезвон, и подозрительно радостный голос произносил несколько неразборчивых фраз, как правило, завершая объявление на иностранном языке. Сразу же после этого обескураженные сонные граждане вскакивали со своих мест, как ужаленные, и, нервно оглядываясь на оставленные вещи, устремлялись под табло, где, задрав головы, по щенячьи щурясь спросонья, судорожно пытались расшифровать вывешенную там информацию, но, убедившись, что изменений никаких нет и не ожидается, разочарованные они отползали на свои места и, взбив повыше сумки и куртки, подложив их под головы, ворочаясь и лягая соседей, укладывались вновь.

Войдя в здание аэропорта, Женька, не теряя ни секунды, решительным шагом направилась к этому самому информационному табло. Колька, семеня ножками, с любопытством оглядываясь по сторонам, старался не отставать от матери ни на шаг.

Посадку на рейс уже объявили, и Женька подхватила сына за руку, не задерживаясь дольше, поспешила к указанному терминалу. Там уже образовалась небольшая очередь. Пристроившись в «хвост» она облегчённо вздохнула. Успели, значит, спешить дальше некуда, сейчас начнёт работать система, и от них уже ничто не зависит.

Женька нагнулась, сняла с Колькиной головы шапочку, провела ладонью, приглаживая растрепавшиеся волосы, расстегнула на нем курточку и, прижавшись губами ко лбу, проверила, всё ли нормально: температуры нет и это хорошо.

– Ма, я пойду, погуляю… – Колька крутил головой из стороны в сторону, выглядывая из-под материной руки, привлечённый яркими огоньками и пёстрыми витринами

– Куда это ты собрался? – Женька подозрительно прищурилась.

– Я тут. Недалеко буду. Посмотрю что продают.

Женька понимала, что удерживать бесполезно – столько соблазнов вокруг. Оставь его рядом с собой – задёргает и мать, и сам изведётся.

– Ну, ладно, иди. Только, далеко не уходи. Чтобы я тебя видела и на улицу ни ногой. Скоро наша очередь подойдёт.

Колька утвердительно кивнул головой и, вывернувшись из рук, побежал через весь зал к ближайшему киоску. Женька оглянулась. Следом за ними в очередь встали высокая женщина с девочкой, последним очередь занял молодой мужчина. Девочка держала мать за руку, раскачивалась из стороны в сторону и, несмотря на то, что ей ужасно хотелось походить между сувенирных лавок, поглядеть по сторонам, всё же не отходила ни на шаг.

Женька отвернулась. Что-то в облике этой женщины показалось ей удивительно знакомым, но Женька была более чем уверена в том, что до этого момента они не встречались.

Она отвела взгляд в сторону и осторожно начала рассматривать отражение женщины в стекле ближайшей к ним витрины. Высокая, стройная, лет за тридцать. Далеко за тридцать… Немного сутулится, одна рука на уровне груди. На лице усталое, немного обречённое выражение. Женька перевела взгляд на своё отражение. К сожалению не такая высокая, но та же поза – плечи немного опущены, руки скрещены на груди, словно защищаясь от невидимого противника. Есть что-то общее. Да, похожи… И ещё одна особенность, которая не сразу привлекла её внимание, наверное, потому, что давно уже приучала себя к этой мысли и изо всех сил старалась не обращать на это внимание, если вообще к подобному можно привыкнуть – их никто не провожал, никто не давал ценных указаний в дорогу, не помогал переставлять вещи, никто просто так не стоял рядом, не держал за руку. Что тут поделаешь? Похоже, что ничего…

Очередь шаг за шагом, под ритм лязгающих звуков, отбиваемых стальными печатями, продвигалась вперёд, замирая перед потёртой красной линией, олицетворяющей собой государственную границу за сотни километров от настоящей границы.