Эмигранты

— В вагонах теперь пусть ищут, наше дело сторона, — усмехнулся он. — Подождем малость, а потом пойдем обедать.

Но вскоре пришел получатель посылки. Он вошел в вагон первого класса и вытащил из под пиджака объемистый мешочек.

— Вот, считайте, ровно триста. Нечестно так обдирать. Мне самому ни чего не останется!

— О честности, господин хороший, говорить не будем, — пересчитывая серебряные даяны, усмехнулся Тихон Григорьевич. — На даровщинку хотели проехать, а не вышло! Леня, принеси посылку, счет ровный.

— Ну что ж, — беря коробку, разулыбался ее получатель, — может и дальше наладим постоянный контакт?

— Нет, мы этим делом не занимаемся, — сурово сказал Тихон Григорьевич. — Нам свобода дороже. Правда, Леня?

— Правда. — испытывая огромную благодарность к Тихону Григорьевичу за то, что он отвел от него беду, ответил Леонид.

— Ну что же, жаль! А то бы постоянный навар был.

— Без навара обойдемся, — слегка подтолкнул в спину получателя Тихон Григорьевич. — Гуляйте, господин, а нам убираться да отдыхать надо!

— Большое вам спасибо, — сказал Леонид, когда они остались одни. — Вы так выручили меня!

— Это ты меня выручил, а не я тебя, — засмеялся Тихон Григорьевич. — Триста даянов серебром пополам поделим, как с неба свалились!

— Нет, мне не надо, — застеснялся Леонид.

— Экий ты еще суслик, — покачал головой Тихон Григорьевич. — Кто же от денег отказывается? Только мы пока их хорошо заховаем у меня в вагоне, а то вдруг полиция с обыском нагрянет. Этот тип может стукнуть, что у нас серебряные даяны есть, вроде за контрабанду мы их получили, китайцы сразу отберут.

И, действительно, как только поезд отошел от станции Маньчжурия, в вагонах у Леонида и у Тихона Григорьевича несколько полицейских сделали обыск. Они молча шарили во всех шкафах, ящиках, выстукивали стенки вагонов, перерыли все белье, однако ничего не нашли и вышли в Чжалайноре, так и не сказав, чего искали.

— Пронесло, — хитровато усмехнулся Тихон Григорьевич, когда поезд пошел.

— Я надежно запрятал. А ведь донес полиции господин-то хороший, это его работа, значит заодно с полицией работает.

— А почему же он тогда сразу не сообщил полиции о посылке?

— Да очень просто, почему. Если бы он сообщил, то полиция у него наверняка, весь героин забрала, а так он с ними только доходами делится, откупается вроде, чтобы они его не трогали. А тут он просто решил нам отомстить и дунул полиции, что у нас серебряные даяны есть за провоз контрабанды.

— Так нас могут и в Харбине еще обыскать, маньчжурская полиция и туда может сообщить.

— Вряд ли, харбинская полиция с маньчжурской делиться не будет, себе все заберет. Но все же осторожность соблюдать надо, всякое может случиться.

Тихон Григорьевич оказался прав. По прибытии в Харбин все обошлось благополучно, обыска не было и когда вагоны отвели на запасные пути, Тихон Григорьевич принес Леониду завернутые в плотную бумагу тяжелые колбаски сложенных в стопочки серебряных даянов.

— Вот, получай свою долю. А только не советую больше такими делами заниматься. Один раз прошло, а в другой и засыпаться можно.

Леонид взял деньги. Было в них что-то нечистое, словно украл он их. Но одновременно чувство торжества шевелилось где-то внутри от сознания, что Меньшикову и его маньчжурскому сообщнику не удалось провести его, как слепого щенка. Правда, заслуга в этом была Тихона Григорьевича, но этот случай заставил Леонида смотреть на все более осторожно.

Нести домой сто пятьдесят даянов серебром Леонид не рискнул. Мать, узнав о них, подняла бы панику, решив, что ее Леня занимается контрабандой или какой другой нечестной работой. Надо было их где-то сохранить и Леонид отнес деньги Виктору.

— Ты сохрани их у себя, — попросил Леонид. — Если надо, то бери себе сколько надо. А так пусть до свадьбы лежат.

— Здорово ты гребанул, — удивился Виктор. — Так, работать можно! Это не то что у Порфирия Ивановича!

— Это случайно так вышло. На такие заработки надеяться нельзя. Вот для свадьбы поберегу.

Мечты о скорой свадьбе с Леокадией становились теперь все более реальными. Заработок был не высок, но все же определенный. Правда, его еле-еле хватало ему одному, теперь доходов от продажи чая не было, питаться в дороге нужно было за свой счет, скоро надо было заказывать зимнюю форму, значит опять большой расход. Но ведь живут-де как-то другие проводники с семьями, думалось ему, значит и он с Леокадией проживет.

А письма от Леокадии приходили все реже и реже. В каждом новом письме она отговаривалась тем, что все время занята, что писать нечего, да и на ее письма Леонид отвечал не сразу, так как обычно приходили в его отсутствие и ждали его по несколько дней. Но Леонид не сомневался, что скоро должен наступить день их встречи и Леокадия станет его женой.

Меньшикова Леонид встретил на крыльце дома, когда вернулся из поездки. Меньшиков разулыбался, сверкнув золотыми зубами, и вкрадчиво спросил:

— Ну-с, как посылочка? Доехала благополучно?