Эмма

– Вы очень любезны, но мне все это совсем неважно. Я не стремлюсь попасть в богатый дом – наоборот, пожалуй, в подобном месте я стану лишь сильнее чувствовать свое отличие, тяжелее страдать от сего осознания. Для меня достаточно найти место в семье благородной.

– Знаю, знаю я вас, вас смиритесь с чем угодно. Но мне позвольте бо́льшую щепетильность, и я уверена, что добрые Кэмпбеллы тоже встанут на мою сторону. С вашими-то талантами вы заслуживаете права вращаться в высших кругах. Да одно только музыкальное образование позволит вам называть свои собственные условия, требовать столько комнат, сколько вы пожелаете, и участвовать в жизни семьи столько, сколько вы захотите… вернее… я не уверена… вот если бы вы еще играли на арфе… но вы ведь не только прекрасно играете, но еще и прекрасно поете! Да, я твердо уверена, что даже без арфы вы на все это имеете право. Ни я, ни Кэмпбеллы не успокоимся, пока вы не будете устроены в самое восхитительное, достойное и удобное место.

– Не сомневаюсь, что в данном случае можно поставить «восхитительный», «достойный» и «удобный» в один ряд, – отозвалась Джейн, – они будут между собою равны. Однако я и правда не хочу, чтобы для меня сейчас что-то подыскивали. Я чрезвычайно признательна вам, миссис Элтон, и всем, кто неравнодушен к моему положению, однако я вполне серьезно настроена подождать до лета. Еще на два-три месяца я останусь на том же месте и в том же положении, что и теперь.

– И я, уверяю вас, вполне серьезно настроена все время быть начеку и друзьям своим накажу держать ухо востро, чтобы не пропустить идеального места, – весело ответила миссис Элтон.

В таком духе она все болтала и болтала, пока в комнату не вошел мистер Вудхаус. Тут тщеславие ее обратилось к другой теме, и Эмма услышала, как миссис Элтон все тем же полушепотом сообщила Джейн:

– А вот и мой старенький почитатель! Подумать только, какая учтивость – пришел, не дожидаясь других мужчин! Ну что за душка! Ах, уверяю вас, он мне чрезвычайно нравится. Восхищаюсь этой причудливой старомодной обходительностью. Она мне куда больше по душе, чем современная развязность; современная развязность мне отвратительна. Но милый старый мистер Вудхаус! Слышали бы вы, какими любезностями он осыпал меня за обедом. Ах, уверяю вас, мой caro sposo даже заревновал бы. Видно, я теперь его любимица – он даже отметил мое платье. А вам как? Это Селина выбирала. Кажется, красивое, вот только не уверена, не слишком ли оно пестро разукрашено? Мне совершенно не хочется показаться вычурной, всякие рюшечки – это же воистину ужас! Но сейчас я по-настоящему обязана быть нарядной. Все-таки новобрачной следует одеваться как новобрачной, хотя мне по вкусу больше простота. Незатейливое платье во много раз лучше роскошного. Но, полагаю, не многие со мной согласятся. Мало кто ценит простоту наряда, всем лишь бы попышнее да понаряднее. А может, мне такие рюшечки на мое поплиновое платье добавить? Такое, белое с серебром. Как думаете?

Только все гости снова собрались в гостиной, как приехал мистер Уэстон. Он вернулся домой к позднему обеду и сразу после пришел в Хартфилд. Те, кто хорошо был знаком с его привычками, не удивились, однако все равно немало обрадовались. Мистер Вудхаус был столь же доволен его видеть, сколь до этого огорчен необходимостью принимать так много гостей. Лишь Джон Найтли был повергнут в немое изумление. Да чтобы человек, который после трудового дня в Лондоне мог спокойно провести остаток вечера дома, снова отправился в люди и прошагал полмили до чужого дома ради того, чтобы до позднего часу сидеть в большой компании, расточая любезности и выслушивая шумные разговоры… Сие в его голове просто не укладывалось. Человек, который с восьми утра был на ногах и заслужил теперь право отдохнуть, который весь день вынужден был разговаривать и теперь мог спокойно помолчать, который вытерпел множество людей и мог насладиться одиночеством! И этот человек оставляет тишину и спокойствие родного очага ради того, чтобы отправиться в свет по холоду, по апрельской слякоти! Если бы он пришел за своей женой и тут же с ней удалился – то это еще можно было бы понять, но ведь нет! Теперь все гости только задержатся еще больше! Джон Найтли с изумлением его оглядел, затем пожал плечами и заявил:

– Да уж, такого я не ожидал даже от него.

Мистер Уэстон тем временем, совершенно не подозревая, какое возмущение вызвало у некоторых его появление, как всегда, веселый и бодрый, пользовался правом на всеобщее внимание – ведь он целый день провел в отъезде! Он любезно поздоровался с остальными гостями и, убедив жену, что хорошо пообедал, а ни одно из ее тщательных наставлений слугам не было позабыто, и рассказав все лондонские новости, перешел к делам семейным. Обращался он при этом лишь к миссис Уэстон, но был совершенно уверен, что послушать интересно будет всем. Мистер Уэстон протянул жене письмо, которое перехватил по дороге и взял на себя смелость вскрыть. Оно было от Фрэнка и адресовалось миссис Уэстон.