Эмма

– Нет уж, нет уж, и не подумаю. Я всегда принимаю женскую сторону. Да, всегда! Так и знайте: в этом вопросе я ваша противница. Я всегда заступаюсь за женщин, и, уверяю, если б вы знали, как к ночлегам на постоялых дворах относится Селина, вы бы не удивлялись, что миссис Черчилль всеми силами старается их избегать. Селина говорит, что подобный ночлег – это просто ужас, и я тоже переняла от нее некоторую привередливость. Она всегда берет в дорогу собственные простыни – прекрасная предосторожность. А миссис Черчилль берет?

– Поверьте, миссис Черчилль следует всем привычкам любой знатной особы. Ни одной важной даме в королевстве не уступит в…

Миссис Элтон поспешно вставила:

– Ах, мистер Уэстон, что вы! Никакая Селина не важная дама, будьте уверены. Не подумайте ничего такого.

– Да? Ну тогда ее пример не подходит для миссис Черчилль, дамы знатной с ног до головы.

Миссис Элтон поняла, что зря она отрицала важность сестры с такой горячностью. Она вовсе не хотела и в самом деле разубедить в этом собеседника, ее слова были лишь притворной уловкой, и пока она обдумывала, как бы ей теперь получше от них отречься, мистер Уэстон продолжил:

– Миссис Черчилль, как вы можете догадаться, не слишком пользуется моим расположением – но это только между нами. Она очень любит Фрэнка, и потому я не могу позволить себе говорить о ней дурно. К тому же ей сейчас нездоровится, хотя, если судить по ее собственным словам, нездоровится ей постоянно. Я не всякому в сем признаюсь, миссис Элтон, но что-то не сильно верится мне в ее болезни.

– Мистер Уэстон, но ежели она и в самом деле больна, то почему бы не поехать в Бат? В Бат или в Клифтон?

– Она вбила себе в голову, что якобы в Анскоме слишком холодно. Однако, я полагаю, она от Анскома просто устала. Впервые так долго сидит дома без выезда, вот и захотела сменить обстановку. Анском – место уединенное. Прекрасное, но уединенное.

– Да, вероятно, как Мейпл-Гроув. Нет места, более отдаленного от дороги, чем Мейпл-Гроув. Там вокруг воистину огромный парк! Кажется, будто вы оторваны от всего мира – в совершенном уединении. У миссис Черчилль, вероятно, не такое здоровье и не такой характер, как у Селины, чтобы наслаждаться сим затворничеством. А может, для жизни в глуши ей не хватает внутренних богатств? Я всегда говорю, что женщине важно иметь богатый внутренний мир, и сама я безмерно благодарна, что без общества не заскучаю.

– Фрэнк приезжал к нам на две недели в феврале.

– Слышала, слышала. Теперь он найдет в хайберийском обществе пополнение, ежели мне позволено так себя назвать. Но, вероятно, он и вовсе не знает о существовании какой-то там еще особы…

Когда так явственно напрашиваются на комплимент, пропустить это невозможно, и мистер Уэстон тут же воодушевленно воскликнул:

– Что вы! Да как сие возможно! Не знает о вашем существовании! Миссис Уэстон в последних письмах только и пишет, что о миссис Элтон.

Исполнив долг вежливости, он вернулся к разговору о сыне.

– Когда Фрэнк уехал, – продолжал он, – нельзя было сказать, как скоро мы увидимся вновь, и потому сегодняшняя новость вдвойне приятна. Никто этого не ожидал. Вернее, я-то всегда знал, что он приедет, и очень скоро, я знал, что подвернется счастливый случай, но никто мне не верил. И Фрэнк, и миссис Уэстон потеряли всякую надежду. «Разве ухитрится он снова вырваться? Разве отпустят его тетя с дядей еще раз?» – и так далее. А я всегда чувствовал, что подвернется удачное обстоятельство – и видите! Так оно и случилось. Жизнь научила меня, миссис Элтон, что если в этом месяце дела идут плохо, то в следующем они обязательно поправятся.

– Верно вы говорите, мистер Уэстон, совершенно верно. Вот и я сие говорила одному известному джентльмену в те дни, когда мы еще не поженились. Не все шло столь гладко и быстро, как ему хотелось, и он вечно впадал в отчаяние и твердил, что этак нас в шафранные одежды Гименея[14] облачат не раньше мая. Ах! Через что я только не прошла, чтобы разогнать его мрачные мысли и внушить более радостные! Чего стоил один только экипаж – сколько у нас было разочарований! Помню, мистер Элтон тогда ко мне пришел совсем в отчаянии.

Тут она закашлялась, и мистер Уэстон сразу же воспользовался возможностью продолжить свою речь.