Эмма

Frank Churchill had behaved very ill by herself—very ill in many ways,—but it was not so much his behaviour as her own, which made her so angry with him.	Фрэнк Черчилл обошелся с нею самой очень дурно — дурно во многих отношениях, — но гневалась она на него не за его проступки, а за свои.
It was the scrape which he had drawn her into on Harriet's account, that gave the deepest hue to his offence.—Poor Harriet! to be a second time the dupe of her misconceptions and flattery.	Из-за него, но по ее вине пострадала Гарриет, и это задевало всего глубже.Во второй раз сделалась бедняжка жертвою ее оплошностей и обольщений.
Mr. Knightley had spoken prophetically, when he once said,	С изрядной прозорливостью сказал когда-то мистер Найтли:
"Emma, you have been no friend to Harriet Smith."—She was afraid she had done her nothing but disservice.—It was true that she had not to charge herself, in this instance as in the former, with being the sole and original author of the mischief; with having suggested such feelings as might otherwise never have entered Harriet's imagination; for Harriet had acknowledged her admiration and preference of Frank Churchill before she had ever given her a hint on the subject; but she felt completely guilty of having encouraged what she might have repressed.	«Эмма, вы были плохим другом Гарриет Смит».И впрямь, как это ни ужасно, она приносила один лишь вред своей подопечной.Правда, нынче, в отличие от прежнего, вина лежала не только на ней — недолжные помыслы уже и без нее смущали Г арриет, она еще до первого намека со стороны призналась, что отличает Фрэнка Черчилла и восхищается им, — но все же Эмма поощряла чувства, которые должна была сдерживать.
She might have prevented the indulgence and increase of such sentiments.	Она могла предупредить их, не попустить — на это у ней бы хватило влияния.
Her influence would have been enough.And now she was very conscious that she ought to have prevented them.—She felt that she had been risking her friend's happiness on most insufficient grounds.	А что предупредить их было необходимо, она теперь уверилась вполне. Она убедилась, что играла счастьем своей подружки, не имея к тому и малых оснований.
Common sense would have directed her to tell Harriet, that she must not allow herself to think of him, and that there were five hundred chances to one against his ever caring for her.—"But, with common sense," she added,	Здравый смысл обязывал ее сказать сразу, что о Фрэнке и помыслить недозволительно, ибо слишком ничтожна вероятность, что он ее полюбит.
"I am afraid I have had little to do." She was extremely angry with herself.	«Да только, видно, — думала она, — со здравым смыслом я не в ладу.»
If she could not have been angry with Frank Churchill too, it would have been dreadful.—As for Jane Fairfax, she might at least relieve her feelings from any present solicitude on her account.	Она досадовала на себя так сильно, что это было бы невмоготу, не имей она повода досадовать и на Фрэнка Черчилла. К большому ее облегченью, Джейн Фэрфакс уже в опеке не нуждалась.
Harriet would be anxiety enough; she need no longer be unhappy about Jane, whose troubles and whose ill-health having, of course, the same origin, must be equally under cure.—Her days of insignificance and evil were over.—She would soon be well, and happy, and prosperous.—Emma could now imagine why her own attentions had been slighted.	Достанет треволнений с Гарриет, о Джейн долее печалиться незачем — ее болезни и невзгоды, имея одну причину, несомненно пройдут и от одного лекарства.Времена прозябания и бедствий для нее миновали.Скоро придут к ней и здоровье, и благоденствие, и радость. Эмма догадывалась теперь, отчего Джейн отвергала ее заботы.
This discovery laid many smaller matters open.	Открытие это объясняло много мелких загадок.
No doubt it had been from jealousy.—In Jane's eyes she had been a rival; and well might any thing she could offer of assistance or regard be repulsed.	Ею владела ревность.Джейн видела в ней соперницу — как же могла она принять от нее дружбу или помощь?
An airing in the Hartfield carriage would have been the rack, and arrowroot from the Hartfield storeroom must have been poison.	Прогулка в хартфилдской карете была в ее глазах страшнее пытки, маниока из хартфилдских кладовых — горше отравы.