Эмма

The bitter feelings occasioned by this speech, the many bitter feelings, made the utmost exertion necessary on Emma's side, to enable her to say on reply,	Столько горьких, горчайших чувств всколыхнули в сердце Эммы эти речи, что ей стоило великого усилия вымолвить в ответ:
"Harriet, I will only venture to declare, that Mr. Knightley is the last man in the world, who would intentionally give any woman the idea of his feeling for her more than he really does."	— Гарриет, могу сказать лишь одно — никогда такой человек, как мистер Найтли, не введет женщину умышленно в заблужденье относительно своих чувств.
Harriet seemed ready to worship her friend for a sentence so satisfactory; and Emma was only saved from raptures and fondness, which at that moment would have been dreadful penance, by the sound of her father's footsteps.	Услышав столь благоприятный приговор, Гарриет едва не кинулась ей на шею — от этих изъявлений восторга и любви, которые были бы в ту минуту страшнее всякого наказанья, Эмму спасли звуки отцовских шагов.
He was coming through the hall.	Из прихожей к ним приближался мистер Вудхаус.
Harriet was too much agitated to encounter him.	Гарриет, в сильном волненье, предпочла избежать встречи с ним.
"She could not compose herself— Mr. Woodhouse would be alarmed—she had better go;"—with most ready encouragement from her friend, therefore, she passed off through another door—and the moment she was gone, this was the spontaneous burst of Emma's feelings:	Она не в силах справиться с собою. Мистер Вудхаус может встревожиться — ей лучше теперь уйти. Ее приятельница с готовностью поддержала ее в этом; Гарриет выскользнула в другую дверь, и не успела она скрыться, как у Эммы вырвалось:
"Oh God! that I had never seen her!"	«Боже!Зачем она мне только встретилась в жизни!»
The rest of the day, the following night, were hardly enough for her thoughts.—She was bewildered amidst the confusion of all that had rushed on her within the last few hours.	Остаток дня и наступившая ночь прошли в мучительных думах.То, что обрушилось на нее в эти последние часы, ошеломило ее и повергло в смятенье.
Every moment had brought a fresh surprize; and every surprize must be matter of humiliation to her.—How to understand it all!	Каждый миг приносил нежданную новость, и каждая новость — унижение.Как все это понять, как разобраться?
How to understand the deceptions she had been thus practising on herself, and living under!—The blunders, the blindness of her own head and heart!—she sat still, she walked about, she tried her own room, she tried the shrubbery—in every place, every posture, she perceived that she had acted most weakly; that she had been imposed on by others in a most mortifying degree; that she had been imposing on herself in a degree yet more mortifying; that she was wretched, and should probably find this day but the beginning of wretchedness.	Отчего она обманывала себя и жила этим обманом?Откуда эти заблужденья, эта слепота рассудка и души?Она сидела, вставала, ходила — то по комнатам, то по саду — и везде, в креслах и на аллее, видела одно: что поступала недостойно, малодушно — горько было сознавать, что ею воспользовались, поставили ее в унизительное положение; еще горше — что она сама поставила себя в унизительное положение, что она несчастна и что несчастья ее, быть может, только начинаются сегодня.
To understand, thoroughly understand her own heart, was the first endeavour.	Прежде всего она пыталась понять, уяснить себе толком свои чувства.
To that point went every leisure moment which her father's claims on her allowed, and every moment of involuntary absence of mind.	На это тратила каждый миг, не отданный отцу, каждый миг невольной рассеянности.
How long had Mr. Knightley been so dear to her, as every feeling declared him now to be?	С каких же пор сделался мистер Найтли дорог ей, как неожиданно подсказало ей сердце?