Эммануэль. Мадам как яблоко и мед

– Но все-таки, – возразила Аурелия, – почувствовать себя в объятиях мужчины, хоть иногда, тоже приятно…

София громко рассмеялась.

– Конечно же! Как ты думаешь, откуда у меня эта вилла и все, что здесь есть? Я долго была содержанкой одного арабского принца. Потом очень богатого торговца из Ливана. Это он завещал мне этот дом незадолго до своей смерти… Но теперь я достаточно богата, чтобы не отдаваться ни одному мужчине. Больше никогда…

– Но зачем же ты принимаешь этих… зрителей, как ты их называешь?

София сладострастно потянулась:

– Это, моя голубка… это для того, чтобы доказать им, что женщины могут прекрасно обойтись и без них… И за демонстрацию этих доказательств я беру с них большие деньги!

– Но все-таки, – со вздохом сказала Аурелия, – я пока не готова совсем отказаться от мужчин!

– Я их тебе предоставлю. У тебя будет столько любовников, сколько захочешь!

Они встали с постели, оставив смятые простыни и разбросанные подушки. София предложила подруге прогуляться по городу, нарядившись в такую же паранджу, в которой она накануне пришла в хамам, чтобы оставаться незамеченными.

– Вот увидишь, – убеждала она, – как изменится мир, если будешь смотреть на него, оставаясь для него невидимой!

Аурелию не пришлось долго упрашивать, она с радостью поддержала идею своей новой подруги.

София помогла ей надеть длинную черную тунику поверх кружевной полуграции, прикрепила булавками паранджу, закрепила перед глазами вуаль из легкой полупрозрачной ткани. Потом разделась догола и сама обрядилась в такую же одежду.

Длинный серебристый лимузин привез их в Александрию и высадил на маленькой безлюдной улочке в центре города. Они решили пройтись по широкому проспекту вдоль морского побережья, где в предзакатный час прохожие наслаждались относительной прохладой после знойного дня. Глаза Софии так и блестели под черной вуалью. Она наклонилась к Аурелии и прошептала ей прямо в ухо:

– Сейчас я покажу тебе одну забаву. Это, конечно, ребячество, но мне нравится…

Сначала она смешалась с толпой, потом подошла к какому-то солидному господину в элегантном костюме и пошла за ним след в след. Внезапно мужчина остановился, обернулся и стал искать кого-то взглядом. Не найдя того, кого искал, он в замешательстве постоял, покачал головой, потом продолжил свой путь, растерянно озираясь по сторонам. София пропустила его вперед и вернулась к подруге. Она хихикала, как маленькая:

– Бедняга, он, наверно, решил, что его преследует дьявол!

– А что ты сделала?

– Я сделала ему непристойное предложение… Он не мог меня заподозрить, беря во внимание мой наряд правоверной мусульманки! Хочешь попробовать?

– Конечно! Что я должна сказать?

– Самое похабное ругательство, которое только придет тебе в голову!

Аурелия стала подыскивать себе жертву. Вдруг она заметила знакомую фигуру… Это же ее ангел-хранитель! Вот уж действительно, кого ей обязательно следует проучить… если, конечно, он действительно следит за ней. Она как бы случайно поравнялась с мужчиной и, изменив до неузнаваемости голос, нашептала ему что-то очень-очень неприличное, но соблазнительное. Грек обернулся, кипя от возмущения, а она спокойно обогнала его, будучи абсолютно уверена, что он ее не узнал. Она присоединилась к Софии, довольная своей шуткой, чувствуя легкое возбуждение от того, что под строгой одеждой прячет голое тело.

Они еще пару раз повторили свою провокационную шутку, потом им это надоело, и они отправились во французский квартал выбирать себе духи.

Подруги бродили по рядам, принюхиваясь к каждому пузырьку до тех пор, пока не поняли, что больше не в силах различать оттенки запахов. София остановила свой выбор на смеси ароматов амбры и нарцисса.

– Это тебе подходит. Отныне это будет твой запах…

Она еще долго ходила и выбирала для себя благовония, ароматические масла, карандаши для бровей и румяна самых ярких оттенков. Аурелию больше привлекали ювелирные лавочки. Вдруг она почувствовала на себе чей-то взгляд. Повернув голову, она среди множества лиц сразу увидела одно: это был Давид!

Он сопровождал даму лет шестидесяти, невысокого роста, все еще красивую и элегантную. В ее черных волосах выделялась лишь одна седая прядь. Она шла под руку с пианистом, опираясь другой на трость с серебряным набалдашником.

Аурелия подошла к ним поближе, чтобы услышать, о чем они говорят. Глаза Давида удивили ее: она никогда раньше не замечала, чтобы он смотрел на женщину с таким благоговением, почти подобострастно. Он бережно поддерживал даму за локоть, а она ласково наставляла его:

– Мне бы не хотелось, чтобы ты ходил на этот прием…

– Но, маман… я же вам говорил, что уже дал согласие.

– Ты же знаешь, я так не люблю проводить вечера в одиночестве.

Аурелия не услышала, что ей ответил Давид – в тот момент он повернулся к ней спиной, но зато она увидела, как он склонился и почтительно поцеловал руку своей матери. В это время к ней подошла София.

– Что я вижу? Глазам своим не верю, – прошептала она, – это же Зеавах! Она же никогда не выходит…

– Ты ее знаешь?