Эмпатия

Супруги молчали и тогда, когда Коля встретил их на заднем дворе. Балтенко был тут же, кружил на своей «реактивной коляске», как он её называл. Но бывший оперативник ни о чём не спрашивал, опять с сочувствием смотрел на Марину. Да и объяснять было нечего. В Посёлке слухи распространялись со скоростью света, а уж правда – и того быстрее.

Алекс завёл жену и сына в дом, кивком отправил мальчика наверх.

– Я хочу спать. – Марина тоже направилась к лестнице.

– Я не могу определить тебя в наркологический центр. Слишком много рисков для семьи и сына. Поэтому приходить в чувство ты будешь здесь.

Алекс хлопнул в ладоши и активировал систему «домовой».

– Запрет на выход из здания для Марины Холодовой. Проверка каждые пять минут. Если объект не обнаруживается в периметре, отправить срочное сообщение на мой интерком, – скомандовал он.

– Изменения приняты, – скрипучим металлическим голосом отозвался пульт управления. После восстания дроидов даже полуавтоматические бытовые системы наделяли противным трескучим и бесполым голосом.

Хлоп.

На окна и двери опустился прозрачный пластиковый экран. Бить стекло отныне бесполезно. А Марина теперь не сможет даже форточку открыть. Все засовы и ручки останутся неподвижными, если она до них дотронется.

– Выход из дома для Николая Холодова возможен в случае нахождения Марины Холодовой на втором этаже. – Алекс скорректировал инструкцию, чтобы жена не выскользнула вслед за ребёнком.

– И надолго? – Марина не повернулась к нему, не остановилась, медленно поднимаясь по ступенькам.

– Месяц. Два. Полгода. Год. Пока я не буду уверен, что, выйдя за порог, ты не рванёшь в бар. – Алекс отправился на кухню потрошить тайники с вином.

Запасы он вылил в раковину, а бутылки выкинул в мусорное ведро. На втором этаже он нашёл Марину на полу. Она сидела, опираясь на дверь своей мастерской.

– Я заблокировал. – Алекс озвучил очевидное. – Через пару минут сможешь зайти. Как только я заберу всё то, что не относится к твоему хобби.

– Это не хобби, а призвание. – Марина устало поднялась.

Алекс хотел было возразить, что за все эти годы жена не продала ни одной своей работы и не возместила покупки ни одной кисточки или упаковки с краской, но решил не нагнетать обстановку.

Без подсказки Синего Холодов сохранил пару бутылок домашнего вина и отправился с ними к дому Лисовых. Филипп, впрочем, извинялся с первой секунды встречи на крыльце, а Диана на минуту высунула нос из-за двери и буркнула, что прощает буйную соседку. За порог они его не пустили, и с учётом обстоятельств это было вполне логично.

Если бы Алекс знал, что в их гостиной лежат распакованные коробки с запчастями для автономной установки «Эшки», запрещённой в Посёлке, то целиком и полностью одобрил бы эту предосторожность.

Глава 21. Компаньоны

Расстроенный Андрей уже не первый час кружил на коляске по своему двору и изредка поглядывал на второй этаж дома Холодовых. Он был уверен, что успеет перекинуться с Мариной парой слов до того, как она повезёт сына в школу. Но утром вместо прелестной соседки появился её угрюмый муж с таким же невесёлым мальчиком, и разговаривать они ни с кем не собирались. Сели в аэрокар за домом и тихо отчалили навстречу социальным педагогам и учителям.

Марина не вышла на крыльцо их провожать, не появилась и через час, чтобы проверить свой цветник. Даже к обеду она ни разу не покинула дом. В окне мастерской – конечно, он знал, в какой комнате она мысленно потрошит свой внутренний мир и перекладывает его на холсты, – тоже было ничего не разобрать. Плотные шторы хранили тайну вчерашнего скандала и её сегодняшнего настроения.

Несомненно, конфликт был. Только уж больно тихий. В прошлой жизни Андрей бы выбил разрешение судьи на обыск жилища, просто чтобы удостовериться, не дал ли разгневанный муж волю рукам, не зашёл ли он слишком далеко.

«В восьми, а иногда в девяти случаях из десяти убийцами оказываются родственники жертвы», – всплыла в его голове информация из старого учебника по криминологии.

Таких изданий, наверно, и не осталось. Может, парочка в архиве для историков – как свидетельство безумного и жестокого мира, в котором люди жили до программы «Гражданин» и удушливой заботы государства о всех и каждом. Если бы Алекс был способен на убийство, в МИТе его бы не держали.

Впрочем, Холодов – тёмная лошадка, он и жить-то не должен. Навещу Марину завтра. Ну не мог же он её отдубасить? У неё такая тонкая кожа, сожми нечаянно – синяки останутся. Бесит-то как. Ничего о ней сейчас не узнать. Ей грустно, или она в ярости? Пакует вещи или, наоборот, приводит в порядок свой и так идеальный дом?