Empire of Liberty: A History of the Early Republic, 1789-1815

Даже когда политические кандидаты не были обычными людьми, многие из них находили выгодным изображать себя таковыми. В кампании по выборам губернатора Нью-Йорка в 1807 году Дэниел Томпкинс, успешный юрист и выпускник Колумбийского колледжа, был представлен как простой "фермерский мальчик" в отличие от своего оппонента Моргана Льюиса, который был родственником аристократической семьи Ливингстон. Конечно, нью-йоркские федералисты в 1810 году попытались противопоставить Томпкинсу и республиканцам своего собственного плебейского кандидата, Джонаса Платта, "чьи привычки и манеры, - говорили федералисты, - такие же простые и республиканские, как у его соседей по деревне". В отличие от Томпкинса, Платт не был "городским адвокатом, который кутит в роскоши".42 Пытаясь популяризировать республиканцев, федералисты, однако, в конечном итоге могли только проиграть, поскольку большинство республиканцев, по крайней мере на Севере, на самом деле были выходцами из более низких социальных слоев, чем федералисты.

Простые люди все чаще хотели видеть в качестве правителей непритязательных мужчин, которые не учились в колледже и не надували губы. Таким человеком был Саймон Снайдер, сын бедного механика из Ланкастера, штат Пенсильвания. Снайдер начал свою карьеру кожевником и подьячим, а образование получил, посещая вечернюю школу, где преподавал квакер. Со временем он стал владельцем магазина, мельницы и успешным бизнесменом, настолько успешным, что вскоре его назначили мировым судьей и судьей суда общей юрисдикции округа Нортумберленд, штат Пенсильвания. Вступив в ассамблею Пенсильвании в 1797 году, Снайдер стал спикером палаты представителей штата в 1802 году, а затем губернатором в 1808 году, но он так и не смог избавиться от своего низкого происхождения. Когда его избрали губернатором, он отказался от почетного караула на своей инаугурации. "Я ненавижу и презираю все показное, помпезное и парадное как антидемократическое...", - сказал он. "Я должен чувствовать себя крайне неловко", когда речь идет о подобной претенциозности. Когда оппоненты высмеивали неясное происхождение Снайдера и называли его и его последователей "клоудхопперами", он и его сторонники весьма проницательно подхватили этот эпитет и стали с гордостью носить его. Быть clodhopper в обществе clodhoppers стало источником политического успеха Снайдера. Снобистское Американское философское общество, базирующееся в Филадельфии, отреагировало на избрание Снайдера тем, что тихо отказалось от должности патрона, которую всегда занимал действующий губернатор.43

Чувство равенства распространилось по всему северному обществу и даже стало выражаться в одежде. В отличие от XVIII века, когда джентльмены часто носили разнообразную и яркую одежду, мужчины XIX века стали одеваться одинаково, в черные пальто и панталоны, как и подобает солидным и основательным бизнесменам, считавшим себя равными всем остальным мужчинам.44

К первому десятилетию XIX века многие джентльмены, такие как Бенджамин Латроуб, управляющий общественными зданиями при президенте Джефферсоне, считали, что демократия выходит из-под контроля. Хотя Латроб был хорошим республиканцем, он, тем не менее, жаловался в 1806 году итальянскому патриоту Филиппу Маццеи, что слишком много представителей в национальном правительстве Америки похожи на своих избирателей, они невежественны и "необучаемы". Филадельфия и ее пригороды не послали в Конгресс ни одного литератора. Один конгрессмен, правда, был юристом, "но не выдающимся". Другой конгрессмен, по словам Латроб, был клерком в банке, а "остальные - простые фермеры". Из графства прислали кузнеца, а из-за реки - мясника.45

Мясник, о котором говорил Латроб, вероятно, был конгрессменом, который использовал свои щедрые франкировочные привилегии конгресса в Вашингтоне, чтобы отправлять свое белье домой для стирки. По мнению критиков, в этом не было ничего предосудительного, поскольку мясник-конгрессмен "был известен тем, что менял свою рубашку только раз в неделю". Когда мясник был приглашен на обед к президенту Джефферсону в Белый дом, он, по словам британского свидетеля, "заметив баранью ногу жалкого вида... . не мог не забыть законодателя на несколько мгновений, выразив чувства своей профессии и воскликнув, что в его лавке никогда не должно быть места такой бараньей ноге".46

Латроб считал, что "идеальный ранг" джентльменов, "который установили нравы", практически исчез даже в городе Филадельфия. Латроуб признавал, что у такого эгалитарного общества есть "солидные и общие преимущества". "Но для культурного ума, для литератора, для любителя искусств", то есть для такого человека, как он, "оно представляет собой очень неприятную картину". Американское общество, основанное на "свободе, которая открывает все законные пути к богатству каждому в отдельности", сделало "всех граждан соперниками в погоне за богатством", что, в свою очередь, ослабило узы, связывающие их друг с другом, и сделало их безразличными к тому, как они зарабатывают деньги.47