Большинство американцев были возмущены этим нападением на американский военный корабль. "Эта страна, - заметил президент Джефферсон, - никогда не находилась в таком возбужденном состоянии со времен битвы при Лексингтоне".66 Президент искал почетный способ мирного урегулирования нападения, но в то же время готовился к войне на случай, если она начнется. Он издал прокламацию, запрещающую всем британским военным кораблям заходить в американские порты, если только эти корабли не выполняли дипломатическую миссию или не терпели бедствие. Он отозвал все американские корабли из-за границы, укрепил оборону портов страны, рекомендовал построить больше канонерских лодок, тайно разрабатывал планы вторжения в Канаду, попросил губернаторов штатов мобилизовать сто тысяч ополченцев и созвал специальную сессию Конгресса на октябрь 1807 года. Он объявил британские корабли "врагами", с которыми следует обращаться именно так. Французские корабли, напротив, были "друзьями", которым следовало оказывать всяческую любезность.67
Тем не менее президент стремился избежать войны с Британией и не без оснований опасался, что его прокламация не удовлетворит патриотический пыл его сограждан. Он прекрасно понимал, что в 1807 году Соединенные Штаты не были готовы к войне с Британией, но если война и должна была произойти, то он предпочитал, чтобы она была направлена против недавно обретенного и нелепого союзника Англии - Испании. В августе 1807 года он сказал Мэдисону: "Наши южные оборонительные силы могут взять Флориды, добровольцы для мексиканской армии будут стекаться под наши знамена, а богатая добыча будет предложена нашим каперам для грабежа их торговли и побережья. Возможно, Куба присоединится к нашей конфедерации".68
Британское правительство тоже не хотело войны. Поскольку британское правительство никогда не заявляло о своем праве производить впечатление на нейтральные военные корабли, оно дезавуировало нападение на "Чесапик" и отозвало командующего флотом, отдавшего приказ о нападении, хотя ему было дано другое командование. Британское правительство предложило выплатить репарации и вернуть трех из четырех дезертиров, которые были американцами; четвертый, британский подданный, был без промедления повешен, что позволило британскому правительству, жаловался Мэдисон, избежать "унижения возвращения британского подданного" в Америку вместе с тремя другими моряками.69
Однако Джефферсон хотел, чтобы британцы отреклись как от нападения на Чесапик, так и от политики импрессарио в целом, и поэтому считал британский ответ "недружелюбным, гордым и суровым" и полным недомолвок.70 Поскольку он по-прежнему с глубоким подозрением относился к намерениям британцев, он не мог не приветствовать разгромные победы Наполеона над армиями возглавляемой британцами коалиции, которые оставили французского императора под полным контролем на континенте. В августе 1807 года президент сказал, что он никак не ожидал, что будет "желать успеха Буонапарте", чье принятие императорской короны раз и навсегда покончило с вымыслом о том, что Франция все еще остается республикой. Но англичане были так же "тираничны на море, как и на суше, и эта тирания затрагивает нас во всех вопросах чести или интересов, и я говорю: "Долой Англию". "Предупреждения британских федералистов о том, что Наполеон может сделать с американцами, относились к "будущему гипотетическому" злу; сейчас же, по его словам, мы испытываем на себе "определенное настоящее зло" от рук англичан.71
Это зло проявилось в ряде новых действий Великобритании. Среди них - провоцирование угроз со стороны индейцев на Северо-Западе, жестокий захват нейтрального датского флота в Копенгагене (который, казалось, сделал каждый нейтральный флот уязвимым для британской конфискации), ужесточение политики импрессарио, разрешив импрессарио на нейтральных военных кораблях и отрицая действительность документов о натурализации. Особенно унизительными казались британские пошлины на американские товары, отправляемые в Европу; они могли лишь напомнить американцам о прежних колониальных правилах, от которых, как они думали, они избавились с принятием Декларации независимости. Уильям Коббетт, раздражительный журналист-федералист, вернувшийся в Англию, чтобы стать яростным критиком Соединенных Штатов, подвел итог жесткой позиции, которую теперь занимало британское правительство: "Наша власть на волнах позволяет нам диктовать условия, на которых должны плавать корабли всех наций. . . . Ни один парус не должен быть поднят, кроме как исподтишка, без уплаты дани".72