Empire of Liberty: A History of the Early Republic, 1789-1815

Однако, несмотря на все эти усилия, структура федералистов уже была анахронизмом и плохо адаптировалась к беспокойному демократическому и капиталистическому обществу, которое быстро зарождалось в Америке, особенно в северных штатах Америки. Поэтому уолполовская система влияния федералистов так и не смогла охватить многие из наиболее динамичных интересов американского общества. Гамильтон и другие лидеры федералистов сосредоточились на привязывании к правительству обладателей традиционного аристократического богатства - в основном крупных воротил и богатых купцов в портовых городах, - "которые, - говорил Гамильтон, - в любом обществе являются единственными твердыми сторонниками правительства". Они почти не обращали внимания на новые растущие интересы простых людей, которые зарабатывали на жизнь трудом, - фермеров, мелких промышленников, мастеров-ремесленников и начинающих бизнесменов, которые появлялись, в частности, в растущих средних регионах страны.33

ФЕДЕРАЛИСТЫ ПОНИМАЛИ, что патронаж и другие политические "клеи" будут бесполезны, если новое национальное правительство не будет обладать высшей принудительной силой. Как заявил Вашингтон в ответ на "Бунт Шейса", восстание нескольких тысяч фермеров в западном Массачусетсе зимой 1786-1787 годов, "влияние - это не правительство".34 Сила могла быть неопределенной в своих результатах и вызывать отвращение у добропорядочных республиканцев, но для большинства федералистов обладание военной силой было необходимым условием существования правительства. Действительно, Вашингтон и федералисты считали, что ни одно национальное государство не может существовать без мощной армии. Делегаты Конституционного конвента 1787 года, треть которых составляли ветераны Континентальной армии, знали, что сила заложена в самой природе правительства, как для обеспечения соблюдения законов, так и для отражения внешних врагов. Когда Элбридж Джерри предложил, чтобы численность постоянной армии не превышала трех тысяч человек, Вашингтон, как считается, внес встречное предложение: "Ни один иностранный враг не должен вторгаться в Соединенные Штаты в любое время с более чем трехтысячным войском". В итоге Конституция предоставила федеральному правительству право создавать и использовать постоянную армию как против иностранных врагов, так и против внутренних мятежей.35

Поскольку идея постоянной армии шла вразрез с давно существующими народными предрассудками, федералисты публично избегали употреблять этот термин. Тем не менее, они были привержены идее содержания в мирное время хотя бы небольшой регулярной армии не только в качестве образца для ополчений штатов и ядра для армии военного времени, но и как источника безопасности для правительства.36 Безусловно, Гамильтон считал, как он заявил в 1794 году, что "правительство никогда не может считаться установленным до тех пор, пока не будет продемонстрирована сила военного принуждения" 37.37 Многие федералисты, включая военного министра Генри Нокса, с самого начала рассматривали регулярную армию, подкрепленную сплоченным федеральным ополчением, как "сильную корректирующую руку", необходимую национальному правительству для преодоления всех кризисов, "вызванных как внутренними, так и внешними причинами "38.38

В момент вступления в должность нового правительства кризисы, вызванные внешними причинами, казались наиболее актуальными. Это были кризисы , с которыми слабое правительство Конфедерации было не в состоянии справиться. Они вытекали из того факта, что Парижский договор 1783 года передал Соединенным Штатам территорию далеко за пределами их фактических поселений. Жители первоначальных тринадцати штатов занимали лишь около половины территории новой расширенной страны. Мало того, что эта новая территория была занята индейцами, так еще и пограничные земли трансаппалачского Запада находились под господством Великобритании и Испании. Эти европейские державы фактически угрожали территориальной целостности нового государства. Большая часть дипломатии федералистов в 1790-х годах была посвящена устранению этих угроз.

Хотя в 1783 году британцы потеряли тринадцать своих североамериканских колоний, они основали новую колонию, Канаду, южные границы которой, словно кинжал, указывали на сердце Соединенных Штатов. Более того, британцы отказались эвакуировать свои форты на Северо-Западной территории США, хотя и обещали сделать это в мирном договоре 1783 года. Эти форты - в Мичилимакинаке и Детройте на западе, в Ниагаре и Освего на озере Онтарио, в Освегатчи на реке Святого Лаврентия, в Датчменз-Пойнт и Пойнт-о-Фер на озере Шамплейн - контролировали как индейские земли на Северо-Западе, так и водные пути вдоль американо-канадской границы. Хотя у британцев было много причин продолжать удерживать эти посты, они оправдывали свои действия тем, что Соединенные Штаты не позволили британским подданным вернуть долги, которые им задолжали американские граждане, и тем самым не выполнили условия мирного договора.