Энергетика истории. Этнополитическое исследование. Теория этногенеза

Несмотря на это, многие европейцы, да и не только европейцы, продолжают считать феодализм исключительно европейским историческим явлением. На чём же основывают они своё мнение? Л. Васильев, к примеру, в своей «Истории Востока», постулируя извечность антитезы «Запад есть Запад, Восток есть Восток» и отчаявшись найти какое-либо фундаментальное отличие западного феодализма от восточного, заявляет следующее: «Разница… очень большая, принципиальная. Феодализм как социально-политический феномен, как система институтов, тесно связан именно с политической раздробленностью – как в Европе, так и вне её. Преодоление раздробленности означает дефеодализацию»[45]. – Ну, тут только руками развести. В Англии после норманнского завоевания была довольно сильная централизация, как и в других владениях норманнов (Нормандское герцогство, Сицилийское королевство), но это вовсе не привело к ликвидации феодализма. А вот Древняя Греция была чрезвычайно политически раздроблена, но притом нимало не феодальна. Так что если существует связь между политической раздробленностью и феодализмом, то связь эта непрямая, опосредованная, и характер её Васильев совершенно не раскрыл.

А такая связь, по-видимому, действительно имеет место быть. Ведь если феодализм феномен и не исключительно европейский, то всё же не приходится спорить, что именно в Европе он сложился в наиболее законченной и выразительной форме. И в то же время именно в Европе феодальная раздробленность была и сильнее и продолжительнее, чем в других регионах мира.

Но если политическая раздробленность проистекает из характерных свойств самого феодализма, то причина высокой степени её развития и продолжительности в Европе заключается, возможно, в другом – в географическом положении. Государственная децентрализация всегда приводит к внешнеполитическому ослаблению общества, к увеличению его уязвимости для внешних ударов. На Востоке поэтому, когда государство слабело, оно тут же становилось объектом агрессии со стороны соседей. Поэтому раздробленность и была там, как правило, непродолжительна: либо страну захватывало соседнее государство, и она становилась частью иной централизованной структуры; либо ей давали централизацию вторгшиеся и захватившие власть варвары, которые быстро ассимилировались среди покорённых (история Китая даёт немало таких примеров).

Европа, в отличие от Востока, имела в этом смысле гораздо более выгодное положение. С трёх сторон она окружена морем и лишь с востока доступна для нападения. Относительная изоляция Европейского полуострова немало способствовала спокойному и глубокому развитию феодальных отношений. Европе повезло, что в это время по соседству с ней не объявился какой-нибудь Чингисхан или Тамерлан, а то её история могла сложиться иначе. Единственной серьёзной опасностью для Европы в раннефеодальный период были арабы. Но от арабов её надёжно прикрыла Византия. Впоследствии на уязвимой границе Европы образовался буферный пояс восточноевропейских государств, прикрывавший её со стороны Азии. А ко времени появления турецкой угрозы Европа уже далеко продвинулась по пути централизации и могла без большого напряжения отразить её самостоятельно. Остаётся добавить, что на Востоке самой феодальной страной оказалась защищённая от врагов морем островная Япония.

Тот же Васильев, развивая свою антитезу, противопоставляет феномену власти-собственности на Востоке некую «феодальную частную собственность» в Европе, никак, однако, не разъясняя, что же это такое. На Западе высказываются по данному вопросу более определённо. «Отношения господства и подчинения, утверждавшиеся в Западной Европе приблизительно между 900 и 1250 годами, отличались необычайным слиянием верховной власти и собственности, общественной и частной сфер жизни. Подобное слияние наблюдалось и в древних вотчинных монархиях Ближнего Востока»[46], – пишет Ричард Пайпс. Он также приводит отрывок из кембриджской «Истории английского права»: «По мере того как идеал феодализма окончательно входит в жизнь, всё, что мы называем публичным правом, растворяется в частном праве: юрисдикция это собственность, должность это собственность, сама королевская власть это собственность; одно и то же слово dominium употребляется для обозначения то собственности, то господства». Как видим, именно по вопросу феодальной собственности невозможно провести границу между Европой и Востоком, – и тут и там полное соединение власти и собственности.