Энергетика истории. Этнополитическое исследование. Теория этногенеза

Всё это нам ничего не даёт, нужно зайти с другой стороны. В поисках определения понятия «этнос» мы поставили во главу угла человеческую личность, – попробуем и здесь применить тот же испытанный способ. Что собой представляет внутренний мир человека эпохи феодализма? При феодализме на первый план выходят индивидуально-личные связи. Отношения господства и подчинения, отношения сеньора и вассала – чисто личные отношения. Вассал торжественно приносил присягу сеньору не как представителю чего-либо, а как индивидуальному человеку. Вассал объявлял себя его «человеком»; сеньор, со своей стороны, оказывал покровительство вассалу тоже как индивидууму. Возникает культ верности и преданности сеньору, который характерен не только для Европы, но существовал и на Востоке. Таким же образом отношения личного характера складывались между крестьянином и его господином. Общество в целом превратилось в систему личных связей, в единую пирамиду личных связей, на вершине которой стоял король. Королевская власть всецело входила в эту систему. Она не имела ни малейшего гражданского оттенка. Король был лишь самым сильным и богатым (а иногда и не самым), самым знатным сеньором. В случае, когда король был «не самым», у него оставался только формальный авторитет главы сеньориальной иерархии, а сам он становился церемониальной фигурой (что-то вроде чжоуского вана в Древнем Китае).

Кроме сеньориально-вассальных вертикальных связей, общество скреплялось горизонтальными – сословными связями профессионально-бытового характера. И при этом никаких гражданских отношений, ни намёка на патриотизм или национализм. Жителям больших и малых феодальных сеньорий, в сущности, не было никакого дела до того, кто ими правит, – лишь бы правитель не нарушал сложившихся обычаев. Население равнодушно относилось к смене сеньора. Да и сами сеньоры в своих междоусобных спорах не справлялись с мнением населения. Ни для аристократа, ни для простолюдина не существовало понятие «отечество». Единственным мыслимым сообществом для крестьянина был его узкий сельский мирок. Для аристократа же главным была его принадлежность к знатному сословию с его незыблемыми правами и привилегиями, предметом его гордости была древность и благородство его рода.

Национальная солидарность была столь же мала, сколь велико отчуждение между сословиями, которое в Европе доходило почти до степени отчуждённости между высокими и низкими кастами Индии. И хотя в феодальной Европе степень эксплуатации крестьян была, возможно, меньше, чем в крепостнической России, а их правовой статус выше, – но никогда российские помещики не испытывали такого глубокого презрения к простолюдину, как европейские феодалы. От тех времён дошло множество примеров бессмысленных, но крайне унизительных повинностей французских вилланов. В одном месте они были обязаны в определённое время собираться перед замком и бить друг друга в грудь, делать гримасы и показывать язык; в другом месте они должны были в определённый день привезти господину яйцо на телеге, запряжённой восемью волами; в третьем – целовать запоры замка и т. д.[48]

Итак, мы наблюдаем в феодальном мире крайнюю слабость, если не полное отсутствие связей гражданских, патриотических, национальных; в то же время в нём сильны связи родовые и сословные. Но ведь первые всегда возникают на основе этноса, а вторые выходят на первый план во времена его упадка. Значит, феодализм возникает в периоды слабости этнического сознания (во всяком случае, на этническом, если не на суперэтническом уровне). Процессы феодализации общества указывают на его прогрессирующее этническое ослабление. Отсюда понятно, почему феодализм связан с децентрализацией, – ведь устойчивая политическая централизация возникает лишь на базе сильного этноса.

Наш вывод полностью согласуется с фактическими данными истории. В Европе классический феодализм сформировался в так называемые «тёмные века» (IX–XI). То было время глубокого упадка старых этносов, которые определяли историю Европы в эпоху Великого переселения народов и раннего Средневековья. А вся история подъёма новых европейских этносов – французов, англичан, немцев связана с дефеодализацией, усилением централизованного государства, подъёмом среднего класса и появлением гражданского общества. Лишь на излёте этногенеза феодализм стал заметен в Византии. В Китае феодализация происходила во времена упадка сначала чжоуского, затем ханьского общества. Но как только на арену истории выходил новый сильный этнос, – феодализм быстро сворачивался, сменяясь централизованной империей.