Энергия кризиса. Сборник статей в честь Игоря Павловича Смирнова

Такого рода «анарративные» «появления» и «уходы», но снабженные аурой неопределенности, с самого начала становятся основой «Коллективных действий». Правда, в акции «Появление» концептуальное «диво» было не только лишено особого «свечения», погруженное в безликий, холодный снег[511], но еще и снижено до обыденщины вторжением советского бюрократического ритуала: «Зрителям были разосланы приглашения на акцию „Появление“. Когда приглашенные собрались (30 человек) и разместились на краю поля, через 5 минут, с противоположной стороны, из леса, появились двое участников акции, пересекли поле, подошли к зрителям и вручили им справки („Документальное подтверждение“), удостоверяющие присутствие на „Появлении“»[512].

Монастырский пытается и далее отрабатывать феномен «появления»[513], инициируя через шесть лет акцию «Десять появлений» (1981) — и на этот раз на заснеженном поле: «Вернувшимся участникам устроители акции раздали фотографии (30 × 40 см), наклеенные на картон. На каждой фотографии изображался тот участок леса, куда ушел в начале акции получающий фотографию участник и едва различимая вдали фигура человека, появляющегося из леса. Фотографии были снабжены этикетками-подписями, на которых значились фамилии авторов акции, название ее — „Десять появлений“ и событие, изображенное на фотографии, например: „Появление И. Чуйкова первого февраля 1981 года“, т. е. под каждой фотографией указывалось „появление“ того участника, кому она вручалась. Эти фотографии были изготовлены за неделю до проведения акции: устроители акции снимались в „полосе неразличения“ по тем же направлениями, по которым во время акции были направлены участники и откуда они затем появились»[514].

Квазибюрократические «документальные подтверждения», раздаваемые участникам акций, могут быть интерпретированы как реликты тайных священнодействий. Эти документы можно расценивать как удостоверения в прохождении инициационного обряда. В мистериях, как известно, могли участвовать только те, кто прошел обряд посвящения. Так называемые «профаны» не допускались к участию под угрозой казни; некоторые прохожие, случайно оказавшиеся в «священном» месте, гибли по непонятным причинам. Соприкосновение с сакральным было смертельно опасно для того, кто не был к этому подготовлен специально. Неслучайно Элевсинские мистерии состояли из двух частей: первая, подготовительная, проводилась весной, а собственно «Великие Мистерии» проходили в сентябре-октябре и к ним допускались только те, кто прошел подготовительный весенний обряд[515].

В «Коллективных действиях» посвящение формализуется в буквальном смысле слова, превращаясь в бюрократически окрашенную констатацию присутствия на месте акции. Такое формализованное посвящение становится зачастую единственным содержанием подмосковной мистерии, а именно: в том случае если акция состоит только в том, чтобы выдать участникам листки, на которых обозначены время и место действия («Появление»). С другой стороны, в «поездках за город», как и в мистериях, можно обнаружить многолетнюю подготовку участников к действу. К тому же одни действа отсылают к другим, а документация уже проделанной акции используется для конструирования последующих «Коллективных действий».

Как уже говорилось, Эсхил чуть не был казнен за разглашение тайн элевсинских мистерий и чудом сумел оправдаться, доказав, что не проходил посвящения, а потому не мог знать подробности ритуала. В «Коллективных действиях» таинственность, конституирующая обряд посвящения, не просто исчезает, но принимает обратную форму. После акции участники не только не пытаются скрыть произошедшее, но и обсуждают его, протоколируя обсуждение. Отчеты об акциях составляют неотъемлемую часть самих акций. Можно сказать, что мистерия московских концептуалистов бюрократизируется не только изнутри, но и во «вторичной документации».

Конечно, завеса тайны все же остается и у концептуалистов: прежде всего, тайна — это сам смысл «поездок за город», который найти в них трудно, если вообще возможно. Бессмыслица еще более таинственна, чем смысл. Эзотеричность содержалась и в том, что в коллективных действиях принимала участие только художественная элита, «поездки за город» не были предназначены для широкого круга зрителей-участников, а в 1970-е годы они были так или иначе скрываемы от государства. Напротив, элевсинские мистерии поощрялись государством, и разглашение тайны посвящения каралось казнью тоже с санкции государства, представители которого под предводительством царя-архонта заседали в Священном совете сразу после окончания «Великих Мистерий».