Енисей - река сибирская

Если бы вскоре после этого кто-либо мог заглянуть в кают-компанию гибнущего судна, резко наклонившегося на один борт, он решил бы, что Несчастные моряки от отчаяния сошли с ума. Там шел пир горой и раздавались веселые песни. Только вахтенный, кутаясь в шубу, зорко следил за положением "Ермака", доживавшего, как видно, последние часы.

Оказывается, на судне, которое могло в любой момент погрузиться в пучину, торжественно праздновали тысячелетие России[2].

— Да здравствует родина наша! Слава русским морякам!

Эти тосты заглушались гулом ломающихся льдин, свистом ветра и предательским треском в трюме судна, где уже булькала, просачиваясь в трещины, вода.

Прошло еще несколько тревожных дней и ночей. Палуба корабля под напором стихии выгнулась дугой. Продукты и топливо были перенесены в палатку на льдину. Крузенштерн созвал команду и сказал:

— Моряки! Выбирайте троих самых опытных и уважаемых из вас. С ними я, командир, буду держать совет, как нам быть дальше.

Совет моряков решил покинуть обреченное судно и итти пешком к далекому берегу.

Угостившись на прощание отличным обедом из судовых запасов, мореплаватели покинули корабль. Они взяли было с собой лодку, но тащить ее по торосам оказалось выше человеческих сил; пришлось переправляться через полыньи чистой воды на небольших льдинах.

Однажды такую льдину окружили моржи. Животным определенно не понравилось, что какие-то странные пассажиры заняли их обычные места. Моржи ринулись в атаку с явным намерением заставить пришельцев нырнуть куда-нибудь подальше. Они несколько охладели лишь после того, как меткая пуля уложила вожака на месте, а другие моржи получили увесистые удары баграми.

Несколько дней носились моряки на льдине, ожидая гибели каждую минуту. Наконец Крузенштерн и его спутники оказались недалеко от берега. После головокружительных прыжков через разводья моряки почувствовали под ногами твердую землю.

На берегу их дружелюбно встретили кочевники тундры. Эти простые люди оказывали потерпевшим кораблекрушение всяческое внимание. Хозяин чума шесть раз в день поил Крузенштерна чаем, этим драгоценным для кочевников напитком, причем каждый раз очень обижался, если гость выпивал меньше шести чашек подряд…

Итак, Павел Крузенштерн-младший не достиг цели. Правда, он дал подробное описание пути через Карское море с запада на восток, но невзгоды, которые претерпела команда "Ермака", заставили даже такого опытного русского моряка, как Федор Литке, утверждать, что "морское сообщение с Сибирью принадлежит к числу вещей невозможных".

Он ошибся, этот старый моряк!

Тринадцать лет спустя после плавания Крузенштерна известный полярный путешественник Норденшельд, войдя на шхуне "Превен" в Карское море, почти не встретил здесь льдов и благополучно приплыл к устью Енисея. По древнему пути русских мореходов он повторил трудный рейс и на следующий год.

Но, пожалуй, окончательно рассеять мнение о недоступности северных берегов Сибири удалось русскому капитану Давиду Ивановичу Шваненбергу. Он совершил первое в истории плавание с востока на запад, от устья Енисея в Европу, удивившее всех бывалых моряков.

И было чему удивляться! Судно, на котором отважный капитан рискнул войти в "ледяной мешок" Карского моря, было построено не на морских верфях, а в городе Енисейске, стоящем чуть не за две тысячи километров от моря. Яхта Шваненберга, которую он назвал "Утренняя заря", походила больше на речное, чем на морское судно. Вся команда состояла из пяти человек, а единственная каюта яхты была так мала, что в ней с трудом помещались трое.

Когда о рейсе "Утренней зари" узнал полярный капитан немец Дальман, он пришел в ужас и стал отговаривать русских моряков от безрассудного плавания.

— Вы погибнете на вашей скорлупке при первой буре, при первой стычке со льдами! — восклицал он. — Это так же верно, как то, что я капитан Дальман!

Давид Иванович только посмеивался в густую бороду. Он верил в успех задуманного дела: ведь его яхта была все же гораздо прочнее и надежнее бота "Оби почтальон", на котором шел когда-то к Енисею лейтенант Овцын.

Через месяц после начала плавания "Утренняя заря" бросила якорь у берегов Норвегии, а затем отправилась дальше, к Петербургу. Весть об этом облетела мир. Газеты рассказывали, как в Норвегии, Швеции и Финляндии толпы народа с "великим уважением" встречали "Утреннюю зарю", а ее капитану всюду преподносили "стихи о победе, совершенной над грозной стихией".

Норденшельд, который лучше многих других мог оценить трудности, так успешно преодоленные русскими моряками, воскликнул:

— Да рассеет "Утренняя заря" мрак, который до сих пор препятствовал верному суждению о судоходстве в Сибирь!

Среди ликования, которым лучшие русские люди встретили известие о блистательном плавании, прошел незамеченным случай, показывающий, как относилось к героям, прославляющим свою родину, царское правительство. Едва "Утренняя заря" пришла в Кронштадт, как на ее борт поднялся незнакомец.

— Кто тут Цибуленко? — спросил он.

— Я, — ответил один из матросов.

— Ты был сослан в Сибирь за оскорбление начальства. Собирай вещи!