Энни с острова принца Эдуарда

– Вы имеете в виду, стану ли я отстаивать собственное мнение? Трудно сказать. Кстати, Джо дал мне один ценный совет. Он говорит, что если сомнения когда-нибудь начнут одолевать меня, нужно просто закрыть глаза и попробовать представить, в каком свете мне захочется видеть ту или иную ситуацию, когда я буду… восьмидесятилетней! Во всяком случае, Джо достаточно быстро соображает, так что у нас… есть кому принимать решения!

– А как к этому отнеслись ваши родители?

– Отец много об этом не говорил. Он вообще считает, что я все делаю правильно! А вот матушка моя позволила себе высказаться! Язычок у нее, как и нос, такой же, как у всех Бирнов!.. Но все утрясется!

– Вам придется от многого отказаться, Фил, когда вы станете женой мистера Блейка.

– Главное, у меня будет ОН сам! До остального мне и дела нет! Через год, в июне, мы поженимся. Весной, как вам известно, Джо оканчивает свое обучение в Санкт-Колумбии. Затем он собирается работать в маленькой церквушке на Паттерсон-стрит, в трущобах. Представьте меня в трущобах, Энни! Но я поеду с ним туда, или на край света, в Гренландию, в ледяные горы – мне все равно куда!

– Перед вами девушка, которая и думать не хотела о том, чтобы выйти замуж за небогатого человека! – сказала Энни, обращаясь к молодой сосенке.

– Не вспоминайте о моих прошлых ошибках! Вот увидите, и в бедности, как и в богатстве, я останусь такой же веселой! Научусь готовить и шить одежду. Пока жила в Пэтти-Плейс, я успела стать настоящим экспертом по магазинам. А когда-то я даже преподавала в воскресной школе почти целое лето! Тетя Джеймсина говорит, что с карьерой Джо будет покончено, если он женится на мне. Но я так не думаю. Конечно, я не очень хозяйственная, но зато умею общаться с людьми, и они меня любят. А это гораздо важнее! В Болинброке есть один дядечка, который страшно шепелявит, когда читает молитвы в церкви. Он любит приговаривать: «Если не можешь гореть, как швеча – пусть даже электришеская! – тогда твой удел быть подсвешником!» Так вот, я собираюсь стать ма-аленьким подсвечником для Джо!..

– Фил, вы – не исправимы!.. Милая моя, я так вас люблю, что не в состоянии произносить все эти прекраснодушные поздравительные маленькие спичи! Но сердце мое переполняет счастье. Я так за вас рада!

– Знаю. Я читаю все в этих больших серых глазах; по ним я сужу о всей искренности вашей дружбы, Энни! И когда-нибудь в моих глазах будет столько же радости… за вас! Так вы выйдете за Роя?

– Дорогая моя Филиппа, вы помните ту историю о знаменитой Бетти Бакстер, которая оставила мужчину, не дожидаясь, пока он сам в ней разочаруется. Так вот, не собираюсь я повторять «подвиг» вышеупомянутой леди!.. Мне же не достаточно ясны его мотивы, так что не хочу торопить события, уже сейчас ответив ему «да» или «нет».

– Да все в Редмонде прекрасно знают, что Рой без ума от вас! – лукаво улыбнулась Фил. – И вы тоже его любите, Энни, не правда ли?

– Я?.. Думаю, что да, – медленно, с неохотой ответила та. Она должна была бы покраснеть, сделав такое признание, но не покраснела. Но зато кровь ударяла ей в голову всякий раз, когда кто-нибудь в ее присутствии заговаривал о Гильберте Блифе и Кристине Стюарт. Но ведь эти двое ровным счетом ничего не значили в ее жизни! Но Энни и не пыталась «копнуть глубже» и понять причину того, что она так краснеет. Что касается Роя, то, естественно, она в него влюблена. По уши… Это и понятно, ведь разве он не был ее идеалом? Кто же устоит против блеска черных очей и этого бархатного голоса? Разве половина всех редмондских студенток не завидовала ей по-черному? А какой милый сонет он сочинил и прислал ей на день рождения вместе с букетом фиалок! Энни выучила его наизусть. Конечно, это был не шедевр, но – неплохая работа. Уровня Шекспира или Китса Рою, конечно, не удалось достичь, даже Энни, чья любовь не была достаточно сильна, чтобы ослепить ее, это признавала. Но в модном журнале оно имело бы успех. И посвящено оно было ей, Энни Ширли, а не Лауре, Беатриче или Афине-Палладе… Подобно музыкальной каденции, в сонете многократно повторялось, что глаза ее – словно две утренние звезды, румянец на щеках может соперничать с закатами, а губы ее – краснее роз, что растут в Эдеме… Этот сонет был таким романтичным, что Энни всякий раз трепетала, читая его.

Гильберт и не мечтал никогда написать что-нибудь подобное, скажем, о ее бровях… Зато Гил понимал шутки. Однажды она рассказала Рою одну смешную историю, но тот не понял юмора. Она невольно вспомнила, как долго они с Гильбертом хохотали над этой шуткой, и подумала, каково прожить всю жизнь с человеком, у которого напрочь отсутствует чувство юмора… Но кто же ожидает, что у меланхоличного, загадочного Принца вдруг обнаружится чувство юмора? Может, это ему и не нужно?

Глава 28. Июньский вечер