Енох

 53. Рано утром Тувалкаин зашел в опочивальню новобрачных и застыл удивленный. Они молились, как молятся сифиты. Тувалкаин смотрел на молящихся рассеянными глазами. Телохранитель, вошедший вслед за Тувалкаином, торжественно держал в руках кувшин и умывальный таз.

 - Что случилось? - с трудом заговорил Тувалкаин, растерянно глядя то на дочь, то на зятя. Ночной шелковый чехольчик на бороде Тувалкаина выглядел немного комично, но лицо его сделалось багрового цвета. - Что случилось? - переспросил он глухим, безотрадным голосом, глядя на заправленное ложе.

 - Мы молимся Богу, отец, - сказала Хеттура. Она зарделась, задрожала.

 Тувалкаин сник, прикусив палец изумления, но выдавил из себя:

 - Разве сызмала так учил я тебя молиться богам?

 - Мы уходим в горы, отец, мы уходим к сифитам, - с трепетной пугливостью ответила Хеттура. Услышав сие, телохранитель уронил кувшин и таз. Горький звук упавших сосудов пробудил гнев Тувалкаина:

 - Это Енох!.. - И быстро вышел из опочивальни. По пути ударил ногой оброненный таз. - Стража! - послышался его грозный голос. Тувалкаин точно прокричал сквозь ноздри. - Не выпускать молодых из опочивальни!

 Вчерашний праздник ушел из дворца. Пестрые флажки обвисли на фоне бледно-голубого неба. То тут, то там испуганно замерли порванные зонтики.

 - Если ты не отпустишь нас, отец, - кричала вслед Тувалкаину его дочь Хеттура, - мы умрем от печали и уныния! Или отражение воды покажется нам гостеприимным!

 - Что ты говоришь, дочь?! - обернувшись, вскричал Тувалкаин. И сорвал чехольчик с бороды. - Что ты говоришь отцу, дочь?! Камни сочувствуют моему горю!.. - И Тувалкаин так устало взмахнул рукой, что Хеттуре стало жаль отца. - Лучше бы мне сказали, что мою дочь растерзали тигры!..

 54. "Мои дурные предчувствия начинали сбываться, - много лет спустя запишет на папирусе Мелхиседека. - В положенный срок Мафусаил не вернулся из города - вместо него приехал возница Тувалкаина и сообщил, что Мафусаил посажен в темницу. Тувалкаин со слов возницы просил Сепфору приехать в город, обещая свою помощь, и в тот же день Сепфора ухала ".

 ...Она оступилась, сходя с колесницы, и возница поддержал ее. Учтиво сказал, направляя к подземному цеху:

 - Туда!.. - Сепфора как бы тянула возницу за собой умоляющим взглядом: быстрее, быстрее, ради Бога, быстрее!

 Вход в подземный цех, как и вход в город, - через пасть козла со звездою во лбу. Рядом с "головой" у черных от копоти столбов подковывали привязанных к ним лошадей. "Быстрее, пожалуйста, быстрее!" И тут Сепфоре показалось, что огромная козлиная голова поет.

 - Хорошо поют, - с уважением сказал возница.

 С лестницы через широкую открытую дверь просматривался весь цех, окрашенный в красное пылающими углями. Кузнецы пели под удары молотков, под густые звуки бубна и выкрики молящегося жреца. По сосредоточенным лицам кузнецов, на которых играли черные и красные тени, легко было понять, до какой глубины трогала и волновала их песня, которую они пели. Музыка околдовывала. Пахнуло жаром, и женщина остановилась. И тут среди кузнецов увидела Тувалкаина с маленьким молотком в руке. Другие кузнецы как бы перестали существовать для Сепфоры - остался только Тувалкаин. Смолкли экстазные выкрики молящегося жреца - только Тувалкаин, в тишине взмахивающий молотком. Широкая белая рубаха с закатанными по локоть рукавами прилипла к мощному потному телу. Сепфора завороженно смотрела на сильные руки Тувалкаина, под которыми на наковальне нечто огненно-железное приобретало нужную человеку форму. Красота лица и рук Тувалкаина очаровали Сепфору. И именно в этот миг Тувалкаин почувствовал восхищенный взгляд женщины и скосил олений глаз в ее сторону. Молоток замер в поднятой руке, Тувалкаин повернул к Сепфоре разгоряченное лицо. Сепфора очнулась и, точно вспомнив, зачем она здесь, хотела броситься к Тувалкаину, но тут будто проступили другие кузнецы. Снова экстатически выкрикивал жрец, снова гудел бубен, снова пели рабочие. Кивнув Сепфоре, Тувалкаин взял железные клещи и сунул раскаленное железо в бадью с водой. Потом долго, нестерпимо долго, как показалось Сепфоре, повернувшись к вспыхнувшим углям, рассматривал изделие в клещах. Что-то сказал стоящему рядом кузнецу и, едва заметно улыбаясь, пошел к Сепфоре, на ходу вытирая тряпицей красивые руки. Сепфора пыталась казаться спокойной, но губы ее дрожали. Гремел бубен, выкрикивал молящийся. Кузнецы со скрываемым любопытством поглядывали в сторону женщины-сифитки.

 - Мафусаил арестован за покупку оружия! По нашим законам это серьезное преступление, ибо оружие, сделанное в городе, является достоянием города. - Лицо Тувалкаина еще пылало жаром раскаленного горна.

 - Что я должна сделать? - перебила Сепфора, умоляюще глядя на Тувалкаина. Они поднимались по лестнице. Сепфора забегала вперед и заглядывала в лицо Тувалкаину. Он молчал.

 - Что я должна сделать? - взмолилась Сепфора.

 - Не знаю, - задумчиво сказал Тувалкаин. - Вернее, знаю, что, но не знаю - как!

 - Я умоляю, придумайте что-нибудь!