Энрико Карузо

“Многие просили меня об этом, - продолжает дон Гаэтано. - Да вы шутите, - отвечаю я им, - на мне такая ответственность, что дрожь берет. Однажды здесь был один синьор, американец. Хорошо одет, интеллигентный, с переводчиком. Долго смотрел он. Потом переводчик рассказал, кто это такой. И знаете кто? Однажды вечером, когда Карузо пел в доме миллионера Вандербильта, тот получил анонимное письмо, в котором говорилось, что если он не оставит дверь от балкона открытой, то дворец взлетит на воздух от динамита. Человек, который стоял рядом со мной, и был тот, кто приготовил динамит. А цветам нет конца. Как только гроб с телом великого тенора появился в часовне, одна синьора с лицом, закрытым вуалью, приносила каждый день букетик фиалок. Шло время. Вместо синьоры появился старый слуга. Пришло время, когда фиалки стали приходить по почте, а потом совсем перестали появляться. Должно быть, и она умерла”, - утверждает дон Гаэтано. - Умерла? Почему? Может быть, она просто перестала их посылать? - возражаю я Гаэтано. Дон Гаэтано качает головой. “Я скажу об этом по-своему: вы думаете, синьоре надоело приносить или присылать фиалки? Быть этого не может. Я больше вас понимаю, потому что я хорошо знаю этот народ. Она умерла, и другого быть не может”.

Часто к дону Гаэтану приходят письма с оплаченным ответом. Люди хотят знать о том, как сохраняется прах великого Карузо, какие почести ему оказываются. Дон Гаэтано отвечает как может и когда может. Иногда ему помогает внук. Но за гробом следит только он один.

“Какая ответственность! - восклицает дон Гаэтано. - Представьте себе, однажды пришла старая синьора с чемоданчиком в руках. После обычных речей она открыла чемодан и стала пристраивать граммофон. Знаете, чего она хотела? Она хотела слушать пластинки там, внутри, в его присутствии, закрыть глаза и представить, что он снова жив! Сначала я оторопел. Я не знал, что делать. С одной стороны, я был возмущен, а с другой стороны, прослушать пластинки Карузо каждому… Но тут же опомнился, схватил ее чемодан и выгнал синьору, которая что-то бормотала непонятное. Здесь говорить-то нужно вполголоса, не то что петь! Не так ли?”

Как я уже говорил, многие писали о Карузо с необычайной легкостью. Среди них был и Джованни Артьери, выпустивший книгу “Фуникул'u Фуникул'a. Портреты неаполитанских знаменитостей”. В ней тепло рассказывается о Карузо. Однако изложение событий его жизни неточно, многое вымышленно. Как можно, например, согласиться с таким определением: “Карузо-механик”. Почему “механик”? Карузо был подручным кузнеца всего лишь несколько месяцев, но скоро оставил это занятие, потому что не получал за него ни гроша - ему так и не удалось овладеть профессией кузнеца, как, впрочем, и никакой другой… Он снова начал посещать гимназию и заниматься пением. В любом случае ясно одно: детство его было печальным, проходило в нужде и лишениях. Это навсегда запало ему в душу и сделало его чутким и щедрым по отношению к нуждающимся.

Есть в книге характеристика певца, доходящая до сердца читателей:

“В 1944 году, вскоре после освобождения Рима, я отправился в Неаполь, чтобы отыскать жену и родных, потерянных мной во время войны. Я зашел на кладбище Пьянто, чтобы навестить могилы близких. Из безлюдной аллеи доносился голос, певший арию Радамеса из “Аиды”. Это был голос Карузо. Кто-то проигрывал пластинку на портативном патефоне. Я увидел, что около патефона на корточках сидел молодой американский капрал. “Я приехал специально, чтобы увидеть Карузо и попросить его спеть для меня”, - объяснил он. Дверь часовни уже несколько лет была заперта. Тело Карузо было навсегда закрыто - время слишком изменило его облик.

- Почему вам нравится Карузо? - спросил я солдата.

- Мой отец был знаком с ним.

- Чем занимался ваш отец в Америке?

- Он был чистильщиком сапог на Мальберт-стрит, - и снова опустил мембрану на пластинку.

Голос Карузо, звучащий точно из стеклянного саркофага, снова начал: “Милая Аида…”

В фойе театра Сан Карло в Неаполе стоит бронзовый бюст Карузо, работы скульптора Чифарьелло, подарок американцев, сделанный в 1938 году.

В Нью-Йорке, в театре Метрополитен-опера, собрано много реликвий, свидетельствующих о любви и уважении американцев к Карузо. Материалы, говорящие о преклонении перед Карузо, имеются и в музее миланского оперного театра Ла Скала, и во всех театрах Северной и Южной Америки.

В России, Германии, Англии, Франции, Испании, Венгрии, Австрии, Бразилии, Мексике и других странах установлены мемориальные доски в память Карузо как свидетельство безмерной благодарности певцу.

И поныне тысячи туристов из всех стран мира стекаются ежегодно в морское предместье Неаполя Санта Лючия, посещают небольшое кладбище Пьянто, театр Сан Карло - все места, связанные с именем Карузо, чтобы почтить его память.