Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 1. А-К

С легкомысленным великодушием сладко засыпающего человека решаю, что солнечный день равносилен телеграмме: «Всем сердцем с вами тчк бог».

Вот и договорились.

Глава 117. Ихет

... небесная корова, родившая солнце.

Просыпаюсь от того, что на моих веках играют в чехарду солнечные зайчики. Вопреки моим вчерашним прогнозам, первый день нового года оказался удивительно ясным: мороз и солнце, на радость школьным учительницам литературы.

На часах — половина десятого. В сущности, очень рано, если учесть, что позади — новогодняя ночь, со всеми вытекающими токсическими последствиями. Хозяин дома тихонько похрапывает в своем гнезде из тулупов. В печи еще тлеет огонь: вероятно, Веня вставал, чтобы подбросить туда дров. Поскольку мне никогда в жизни не доводилось топить печь, я минут пять размышляю, следует ли добавить пару поленьев, или оставить все как есть. Наконец, решаю, что за час, небось, не погаснет. А там, глядишь, и специалист проснется.

Включаю электрический чайник, усаживаюсь за стол, меланхолично удивляясь его благопристойному виду: никакого разгрома мы не учинили, ничего не перевернули, не разбили, даже не накрошили особо. И бумажка с нашими записями в полном порядке. Ни тебе томатных клякс, ни масляных отпечатков пальцев. В самом низу исписанной страницы — солнечный блик, яркое пятнышко света. Этакая «круглая печать» Гелиоса — дескать, утверждаю, исправленному верить...

И тут я вспомнил свои вчерашние фантазии о погоде. «Небесная рецензия», «телеграмма от бога», все дела... И вот. Мало того, что день, вопреки прогнозам и даже здравому смыслу, солнечный, так еще и «круглая печать». Чтобы не сомневался — так, что ли?

Что же за чудесная судьба мне выпала: получать время от времени такие вот послания! Преисполненный восторга и благодарности, выхожу на крыльцо. Щурюсь, моргаю, не в силах смотреть в лицо великодушной желтой звезде. Глубоко вдыхаю морозный воздух, перемешанный с солнечным светом и ощущаю сладкий жар в груди, потом в желудке. Тепло стремительно разливается по телу, и даже кончики моих пальцев излучают тусклое, но вполне достоверное красноватое сияние.

Кажется, я, и правда, проглотил кусочек солнца. Каждый день бы так завтракал!

Глава 118. Ицпапотль

«Обсидиановая бабочка», в мифологии ацтеков богиня судьбы. <...> Изображалась в виде бабочки с крыльями, утыканными по краям обсидиановыми лезвиями...

Вечером того же дня мы вернулись в Москву, и я окопался в студии на улице Красикова, дабы с пользой израсходовать каждую арендованную минуту. Даже на работе несколько дней не появлялся — не просто с Вениного согласия, а, можно сказать, по его настоятельному требованию. Мы оба спешим, сгораем от нетерпения, и наши следы присыпаны пеплом, вопрос о происхождении которого мог бы поставить в тупик университетскую кафедру органической химии, в полном составе.

Я ночую там же, в студии, питаюсь бубликами с молоком, взбадриваю себя кофе с остатками новогоднего рома и развлекаюсь, фальшиво напевая шлягеры десятилетней давности, благо стены тут звуконепроницаемые. Я занят по горло, я завален работой, на которую мне, по хорошему, надо бы отвести месяц, а осталось всего-то три с половиной дня, я ухайдакиваюсь, как черный раб на плантации, и это — разновидность счастья.

Толстомясые лики «Едоков» не покидают меня даже во сне, иных видений мне пока, вероятно, не светит. Я понимаю, что это закономерно и даже справедливо: все самое чудесное и значительное теперь снова происходит со мной наяву. Я не просто печатаю фотографии, которые собираюсь продать почтеннейшей публике вместе с трупом моего двойника, а собственными руками вращаю тяжкое, скрипучее колесо судьбы. Занятие-то привычное, но прежде я всегда пребывал внутри колеса, резво перебирал лапками, как одомашненная белка: вперёд, только вперёд, и не нужно отчаиваться, обнаружив, что твое «вперёд» — самое что ни на есть мерзейшее «на месте». Пустяки, как говаривал мой любимец Карлсон, дело житейское... Но теперь я, кажется, впервые оказался снаружи.

По счастию, у меня есть помощник. Веня взял на себя самую нелегкую часть проекта. Он будет показывать мои (мои?) работы специалистам, договариваться о выставках, интриговать коллекционеров; он будет говорить с нужными людьми и с любовницами нужных людей, и с мужьями любовниц нужных людей, он будет говорить, говорить, говорить, он потрудится на славу, дабы я мог стоять в сторонке и самодовольно помалкивать, как и положено скромному наследнику мёртвого непризнанного гения. Веня все устроит, и это прекрасно, поскольку я никогда в жизни не умел ничего устраивать, и устраиваться я никогда не умел.

Впрочем, этот полезный талант мне, вероятно, без надобности. Мое дело маленькое: вращать колесо судьбы и следить, чтобы его острые края не отсекли мне руки по локоть.

Глава 119. Ича