Энциклопедия русских суеверий

«Проклятые под горячую руку», заклятые, похищенные нечистой силой, утонувшие (то есть, в сущности, пропавшие без вести и без погребения) доживают за гробом отпущенный им срок жизни (или «избывают» срок заклятья, проклятья), «кружатся» вместе с лешим, нечистой силой или обитают в доме лешего (водяного), подчиняются лесным, водяным духам, превращаются в леших, водяных (см. ЛЕШИЙ, ВОДЯНОЙ, НЕВИДИМЫЕ, ПРОКЛЯТЫЕ, ВИХРЬ).

Самоубийцы (удавленники), опойцы, самочинно или случайно прервавшие свою жизнь и не отпетые, непогребенные наравне с «обычными» покойниками также (или даже в большей степени, чем другие умершие) не находят успокоения. Они бродят возле места своей гибели (которое может совпадать с местом захоронения) (Арх., Новг., Петерб., Орл., Влад., Симб., Екатеринб., Сарат., Вятск.); тревожат, пугают живых (пугает находящаяся в таких местах нечистая сила) (Яросл., Орл., Вятск., Сарат., Костр.); самоубийцы не дают живым покоя, снятся (Смол.). Утопленники и самоубийцы блуждают по ночам, требуя отпевания и похорон «по образу» (Арх. и др.).

В уральском повествовании казак едва не погибает в Баскачкиной ростоши, где обычно «зарывали опивиц»: «Ехал он, этот казак, верхом из Гниловского форпоста… Ехал ночью. А в тот день, перед вечером, только что зарыли в Баскачкиной ростоши одну опоицу, женщину. На таких, должно быть, на радостях черти-то и раскутились и представились казаку воинами, с ружьями, с копьями, верхами, на белых лошадях, в белых шапках, белых балахонах, выступили по сю сторону ростоши, перед местом, стали во фрунт и преградили казаку дорогу. Это было давно, годов сорок тому, когда еще киргизы пошаливали. Ну, казаку-то и невдомек, что это шишиги, — думал, что киргизы». Казак безуспешно сражается с чертями: «Бог знает, чем бы кончилась эта история, есть-когда-б не наехала на казака почта с конвоем. Лишь только послышался колокольчик, черти и стали удаляться от казака все дальше и дальше, а напоследок, как почта стала подъезжать к месту побоища, все юркнули в Баскачкину ростошь, — и исчезли. <…> Вот она какова, эта Баскачкина ростошь, — бедовая! А все оттого, что опивиц зарывали в ней; оттого самого и черти притон в ней имели» (Урал) <Железнов, 1910>.

Опойцев и после смерти мучит жажда (Тамб., Поволжье); опойца — причина засухи, самоубийц хоронят в топких местах, иначе не будет дождя (хоронят в овраге возле речки — Влад.).

Такие мертвецы становятся стихийными духами и могут распоряжаться стихиями (см. ВИХРЬ, ЛЕШИЙ, ЧЕРТ). Они попадают «в присягу» к лешему, черту: на месте захоронения удавленников и опойц видны какие-то горящие свечи и «лукавые духи», «ездящие на них как на рабах своих» (Тамб.) <Зеленин, 1916>; черти ездят на опойцах (Пенз., Костр.); на опойцах и удавленниках (Новг., Орл., Самар., Тульск.); леший едет на удавленнике (Самар.); ежели человек удавится или утопится, то на нем ездят по ночам «они» (то есть нечистые духи) (Сарат.).

Это общераспространенное поверье обнаруживается в основе многочисленных популярных в XIX-XX вв. сюжетов быличек и легенд. «Удавленники раньше ночью бегали по селу. Черти на них смолу, воду возили…» (Новг.). Здесь понятия о «езде» на умершем как о безраздельном им овладении и о наказании грешнику переплетаются с представлениями о перемещении стихийных сил и «сильных» покойников в обличье летящих коней, всадников («езда на мертвеце» нередко сопровождается сильным ветром, вихрем, свистом).

В народных поверьях, испытавших усиленное воздействие церковной проповеди, самоубийцы, опойцы — особо грешные люди, «отдавшие» себя нечистой силе или «взятые» ею. В XIX–XX вв. широко бытовали воззрения, согласно которым «удавленников толкает в петлю черт» (насильно). «Случается, что многим удается побороть желание черта, тогда в заранее приготовленной петле часто находится обрубок бревна, втолкнутый раздосадованным чертом. Душа удавленника принадлежит черту. Заполучив ее, последний устраивает пирушку при участии своей жертвы» (Забайк.). «На самоубийц народ смотрит с сожалением — „погубил свою душу не из чего“» (Новг.) <АМЭ>.

Смерть опойцы (пьяницы) также нередко приписывалась действию сил зла, овладевающих человеком и заводящих его в опасные места (см. ПЬЯНЫЙ БЕС).