Страсть, изображенную в наших книгах, мы извлекли из своего мозга, из содрогания нашего разума: один из нас был дней восемь любовником некоей добродетельной женщины, а другой — три дня любовником десятифранковой шлюхи. Итого, одиннадцать дней любви на двоих.
В американском колледже объявили конкурс на самый короткий рассказ. Тема — любовь, но при этом есть четыре непреложных требования:
1) в рассказе должна быть упомянута королева;
2) упомянут Бог;
3) немного секса;
4) интригующая тайна.
Первую премию получил студент, который написал:
«О Боже! — воскликнула королева. — Я, кажется, беременна и неизвестно от кого!»
Чему ты смеешься? Лишь имя
Стоит тебе изменить, — не твоя ли история это?
Мнение профессора: не Шекспир главное, а примечания к нему.
Меня всегда поражало следующее: люди, наделенные воображением, творцы, лишены острого художественного чутья в искусстве, взгляда, подмечающего пластическую красоту; у тех же, кто этим обладает, нет ни выдумки, ни творческого дара. Они — всего только критики.
Писатель не должен думать о критике, как и солдат о госпитале.
Посмотрите же на этих лишних людей! Они всегда больны, они выблевывают свою желчь и называют это газетой. Они Проглатывают друг друга и никогда не могут переварить себя.
Что? Писатели? Хочешь, я за полтинник сделаю тебя писателем?
Одни достойны похвал и прославления за то, что хорошо пишут, другие — за то, что вовсе не пишут.
Самыми великими поэтами, может быть, являются те, которые остались неизданными. Написать произведение — значит, может быть, уничтожить его замысел.
Я не для того пишу это и выпускаю в свет, чтобы потом каждый мог намарать вслед за мною и выпустить в свет догадки своего духа об этом и прокричать о них, как о святыне. Слушай, парень, для этого надо нечто большее, чтобы твой дух жил в Боге, а иначе ты сможешь описать только вшей и блох…
Художник, если он не лишен гения, понимает правду и единство в замысле, он понимает, что перестанет быть естественным, если будет слишком тесно следовать за природой и во всем воспроизводить ее.
Не будь обезьяною никого, даже и самой природы.
Иногда и куча сора, рассыпанная наудачу, может дать нечто прекрасное.
О творчестве знаменитого английского писателя Эдгара Уоллеса один критик отозвался так: «Пытаться оценивать произведения Уоллеса литературными мерками было бы столь же бесплодно, как рассматривать груду щебня глазами скульптора».
Имя критика, в отличие от имени Уоллеса, никто уже не помнит.
У Александра Дюма (отца) как-то попросили пять франков на похороны известного критика.
— Вот вам десять, — ответил он, — и похороните на них двух критиков.
Когда американский писатель Уильям Сароян написал пьесу «В горах мое сердце», критики единодушно назвали ее «стенографической записью пьяного бреда». Спустя очень короткое время эта пьеса вошла в сокровищницу мировой драматургии.