Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Теперь сопоставим песню «Про двух громилов» со стихотворением «Здравствуй, “Юность”, это я…» (1977)[2712]. В первом случае в окружении сельской толпы оказываются Пров и Николай, а во втором — молодая девушка Аня, от лица которой ведется повествование, и её любовник Митя: «Как в селе Большие Вилы <…> “Эй, братан, гляди — ватага / С кольями — да слышь ли, / Что-то нынче из оврага / Рановато вышли”» = «И пришли сто сорок рыл / С деревень и между» («в селе» = «с деревень»; «ватага» = «сто сорок рыл»; «вышли» = «пришли»); «Ну-ка кто попробуй вылезь — / Вмиг разделаюсь с врагом!» = «Если скажешь, то мы их… / Живо шею свертим» (АР-4-131) (сравним также в «Живучем парне»: «Да, на руку он скор с врагами»!. Но, несмотря на это, в обоих случаях героев ожидает смерть: «Хватит, брат, обороняться. / Пропадать — так пропадать!» = «Защити — тогда мы их… / Живо шею свертим — / Нас, двоих друзей твоих, / А не то тут — смерть им!».

Сюда примыкает перекличка стихотворения «Мы живем большом селе Большие Вилы…» с песней «Я однажды гулял по столице…»: «Мы с понятьем, конечно, не шутка — / Убьем по ошибке» = «Двух прохожих случайно зашиб», — что напоминает опять же «Историю болезни»: «Любому встречному в час пик / Я мог намять бока». Во всех этих случаях лирический герой Высоцкого выступает в образе супермена — «крутого парня», как и в исполнявшейся им песне «Сам я — вятский уроженец»: «Много турок покалечил / На дорогах, боже мой, ах, боже мой!».

Впрочем, чаще всего свои безумства братья совершают не нарочно, а просто потому, что не могут найти применение своей силе: «По ошибке лес скосил», «Я ошибочно скосил дубову рощу», «Мы с понятием, конечно, не шутка — / Убьем по ошибке», — так же как и другой авторский двойник — «добрый молодец Иван» — в черновиках «Сказки о несчастных лесных жителях»: «Скольких он пришиб со слепу» /2; 32/. Отметим заодно еще некоторые сходства между действиями Ивана-дурака и Прова с Николаем: «В этом здании царица в заточении живет. <.. > Добрый молодец Иван решил попасть туда» = «Отыскать решили дом на курьих ножках» (АР-15-86); «Счас, мол, бороду-то мигом отстригу!» = «Вмиг разделаюсь с врагом!» (как и в стихотворении «Здравствуй, “Юность”, это я…»: «Живо шею свертим!»).

И лишь когда ситуация для братьев стала угрожающей, они решили перейти в атаку: «Хватит, брат, обороняться, — / Пропадать — так пропадать! / Коля, нечего стесняться, — / Колья начали ломаться, — / Надо, Коля, нападать!». Причем слова «Пропадать — так пропадать!» напоминают сразу четыре песни: «К чему задаром пропадать?» /1; 38/, «Чует мое сердце — пропадаю: / Срочно нужно дамку провести» /3; 391/, «Пропаду, чует сердце мое — попаду / Со скамьи запасных на скамью подсудимых!» /2; 144/, «Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!»/3; 167/.

В строках «Гляди в оба, братень, — / Со спины заходят» возникает уже знакомый мотив — «враги атакуют со спины»: «Ко мне заходят со спины / И делают укол» («Ошибка вышла», 1976), «Вот он заходит со спины» («Вооружен и очень опасен», 1976; АР-6-184), «Вот сзади заходит ко мне мессершмитт» («Песня самолета-истребителя», 1968), «Мне в хвост вышел “мессер”» («Песня летчика-истребителя», 1968). Кстати, в последней песне лирический герой обращается к своему другу, а в песне «Про двух громилов» Николай обращается к брату: «Сбоку, Володя, правее смотри. / Слышишь — он сбоку заходит» (АР-8-124) = «Гляди в оба, братень, — / Со спины заходят». Соответственно, лирический герой прикрывает спину своему другу, а Николай — брату: «Уйди в облака — я прикрою» = «Николай, печась о брате, / Первый натиск отражал».

При этом в концовке песен «Про двух громилов» и «Ошибка вышла» конфликт нивелируется: «Ну а он сказал им: “Братья, / Как же вам не стыдно!”», «Они же просто завели / Историю болезни». Правда, в песне «Никакой ошибки» он получает развитие, так как «история болезни» оказывается средством для заключения героя в психбольницу, а вот у песни «Про двух громилов» второй серии нет (за исключением стихотворения «Мы живем в большом селе Большие Вилы…», которое является самостоятельным произведением), поэтому подтекст здесь далеко не очевиден: «Дело в том, что к нам в селенье / Напросился на ночлег — / И остался до Успенья, / А потом — на поселенье / Никчемушный человек. / И сейчас вот из-за крика / Ни один не услыхал: / Этот самый горемыка / Что-то братьям приказал. / Кровь уже лилась ручьями, — / Так о чем же речь-то? / “Бей братьев!” — / Но вдруг с братьями / Сотворилось нечто: / Братьев как бы подкосило — / Стали братья отступать, / Будто вмиг лишились силы. / Мужичье их попросило / Больше бед не сотворять. / Долго думали-гадали, / Что блаженный им сказал, / Но как затылков ни чесали — / Ни один не угадал. / И решили: “Он заклятьем / Обладает, видно”. / Ну, а он сказал им: “Братья, / Как же вам не стыдно!”».