Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Наблюдается параллель и с ранним стихотворением «Из-за гор — я не знаю, где горы те…» (1961). Здесь в некий «запыхавшийся город» (то есть в тот же «пыльный расплывчатый город» из песни «Так оно и есть»), под которым без труда угадывается Советский Союз, приезжает «на белом верблюде» человек (в исламской традиции пророк появляется именно на верблюде — явная аналогия с Иисусом Христом, въехавшим в Иерусалим на осле) и говорит людям «три самые нежные и давно позабытые слова». В черновиках поясняется, какие именно слова он произнес: «Но однажды прервал он молчание / И сказал: “Надо — к солнцу и свету!”» /5; 551/ (такую же мысль выскажет лирический герой в стихотворении «В лабиринте»: «Всё! Мы уходим к свету и ветру / Прямо сквозь тьму, / Где одному — / Выхода нет!»). А в повести «Дельфины и психи» эти «три слова» выглядят так: «.Люди! Я любил вас! Будьте снисходительны!», «Колите, доктор, и будьте снисходительны, я любил вас». Вариация этих «трех слов» представлена и в «Песне самолета-истребителя»: «И все-таки я напоследок спел: / “Мир вашему дому!”» (ср. с репликой Иисуса: «…а входя в дом, приветствуйте его, говоря: мир дому сему»; Мф. 10:12). Новая версия этих «трех слов» встречается в песне «Про двух громилов»: «Как же вам не стыдно!». Причем произнесший их «никчемушный человек» появился в селе «и остался до Успенья», то есть до одного из религиозных праздников, что также косвенно говорит о пророческой сущности этого человека[2713].

Но почему же он никчемушный! Да потому что именно таким себя часто ощущал сам Высоцкий: «Я был и слаб, и уязвим, / Я весь дрожал притом / Больным, подорванным своим, / Никчёмным существом» («Ошибка вышла», 1976; черновик /5; 386/), «Может, мой никчемный орган — плевра…» («Я уверен, как ни разу в жизни…», 1969), «Невмоготу свою никчемность превозмочь» («Жизнь оборвет мою водитель-ротозей…», 1971), «И жаль мне себя до безумия, потому никчемный я человек!» (из письма к И. Кохановскому, 20.12.1965[2714]^[2715]), «Я весь прозрачный, как раскрытое окно, / И неприметный, как льняное полотно» («Песня конченого человека», 1971). Да и свою борьбу с «баб-ягами» авторский двойник (Иван-дурак) называет никчемушной («Сказка о несчастных лесных жителях», 1967).

Кроме того, в песне «Про двух громилов» этот никчемушный человек назван «горемыкой». И такую характеристику часто применяют к себе лирический герой и лирическое мы: «Мы, неуклюжие, мы, горемычные, / Идем и падаем по всей России» («Препинаний и букв чародей…», 1975), «Мы вместе горе мыкали» («Гербарий»,

1976), «Нс горюй, — кричит, — бблезный,/ Ггрсмыкамойнстрезввш»(«Двесуддбы»,

1977), «Гopeмыйныймой, дошелл Тыдоораюшка. / Tыпoльбвoйyжeмтцвeл, / Ванн, Ванюшка!» («Грустная песня о Ванечке», 1974).

Но самое интересное, что в стихотворении «Мы живем в большом селе Большие Вилы…» горемыками названы оба брата — Пров и Николай: «Вот и мыкаемся мы с братом по свету, / А дела подходящего нету!». Точно так же лчрччеукий герой будет сетовать на отудтствче дела два года спустя, выступая в образе Алисы: «Ах, как я соскучилась без дела!» /4; 319/. А произошло это по приччне, о которой сказал сам герой: «Я из дела ушел, из хорошего, крупного дела»³*. В то же время в начале 60-х дела у него обстояли совсем иначе: «Ни разу в жизни я не мучился / И не скучал без крупных дел» («Я был душой дурного общества», 1962), «А после дела темного, / А после дела крупного…» («Она — на двор, он — со двора…», 1965), «Я в деле, и со мною нож» (1961), «Если выгорит дело, обеспечусь надолго» («А в двенадцать часов людям хочется спать…», 1965). Впрочем, даже в начале 1970-х герои скажут: «Но впереди — рубли длиною в километры / И крупные дела величиною в век» («Километры», 1972).

В песне «Про двух громилов» Николай говорит: «Вот и мыкаемся мы с братом по свету». Очевидно, что перед нами — мотив неприкаянности самого поэта, который встречается довольно часто: «Кузькин по миру побегал», «Он помыкался, побегал», «Блудный сын по белу свету» (частушки к спектаклю «Живой»; АР-10-72), «По миру с котомкою — / Разве жизнь для молодца?» («Разбойничья»; черновик /5; 363/), «Долго скиталась, болела, нуждалась в деньгах» («Притча о Правде»).