Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

А через некоторое время главные герои разобрались со своими врагами их же методами: «И с предшествующими чертями / Собачимся по-ихнему» = «А козлятуш-ки-ребятки засучили рукава / И пошли шерстить волчишек в пух и клочья. <.. > Росомах и лис, медведей, волков / Превратил в козлов отпущения» (впервые данный мотив появился в «Песне о хоккеистах»: «И их оружьем теперь не хуже / Их бьют, к тому же — на скоростях»). Кроме того, фраза «И с предшествующими чертями / Собачимся по-ихнему» напоминает метаморфозу, произошедшую с Козлом отпущения: «Он с волками жил и по-волчьи взвыл / И рычит теперь по-медвежьему», — что восходит к «Балу-маскараду»: «Я тоже озверел и встал в засаде», — где лирический герой оказался в зоосаде (аналоге заповедника из «Песенки про Козла отпущения»), — и к песне «Я в деле»: «Ко мне подходит человек / И говорит: “В наш трудный век / Таких, как ты, хочу уничтожать.’», — после чего герой разбирается с этим человеком его же «оружьем»: «А я парнишку наколол — / Не толковал, а запорол, / И дальше буду так же поступать».

В черновиках стихотворения «Мы живем в большом селе Большие Вилы…» есть такие строки: «Покой забыли братья, позабросили постель — / Чего им только дома не хватало?» (АР-7-184). Похожим вопросом будут задаваться герои в «Белом безмолвии» и в стихотворении «Упрямо я стремлюсь ко дну…»: «Что же нам не жилось, что же нам не спалось? / Что нас выгнало в путь по высокой волне?», «Зачем иду на глубину? / Чем плохо было мне на суше?». Впервые же данный мотив возник в песне «В холода, в холода…» (1965): «Почему-то всегда / От насиженных мест / Нас другие зовут города»[2719].

Кроме того, братья говорят о невозможности найти для себя дело по душе: «Жить можно бы, и даже смело, / Но нет подходящего дела», «Так и мыкаемся с братом по свету, / А дела подходящего нету»[2720]. Этот же мотив вынужденного бездействия встречается у Высоцкого постоянно: «Ну что, ребята, худо — без добра, / Ну что, ребята, трудно — от безделья» (АР-12-145), «Поменялись мечты, но рука его / Чуть соскучилась по клинку. <…> Только руки его и душа его / Стосковалися по клинку» (АР-7-51), «Задраены люки, соскучились руки» /2; 349/, «Ах, как я соскучилась без дела!» /4; 319/, «Вон Балда пришел, поработать чтоб: / Без работы он киснет-квасит-ся» /4; 173/ (автобиографичность образа Балды станет еще очевиднее, если вспомнить одну из самых любимых масок Высоцкого — маску Ивана-дурака или — шире — маску шута), «С тех пор заглохло мое творчество, / Я стал скучающий субъект» /1; 52/, «Но гитару унесли, с нею — и свободу» /1; 42/, - а также в других произведениях: «[Зачем живем?] <…> Чтоб наслаждаться и страдать» (АР-3-103), «Зачем, зачем я жил до сих пор? Чтобы убедиться в черствости и духовной ядовитости обслуживающего персонала моей родной психиатрической лечебницы» (АР-14-72), «Куда я, зачем? — можно жить, если знать» /1; 264/, «Что искать нам в этой жизни, / Править к пристани какой?» /5; 221/. Причем в этой связи даже возникает тема власти — Пров и Николай размышляют: «Вдруг нам вышестоящее тело / Предложит настоящее дело?!» /3; 329/, - но этого не произошло, и в итоге братья находят, вероятно, единственно правильное решение: «И задумали мы с братом думку / Вдвоем мы / В три смены… / Брат все двери искусал — и всё ж дотумкал: / Пойдем мы / В спортсмены!».

Если учесть, что стихотворение «Мы живем в большом селе Большие Вилы…» написано в ориентировочно в июне 1971 года, «С общей суммой шестьсот пятьдесят килограмм…» и «Штангист» — в июле 1971-го, а работа над шахматной дилогией началась в августе того же года, то станет ясно, что намерение «двух громилов» найти применение своей физической силе в спорте сбылось, по крайней мере, для одного из них — для самого лирического героя (Николая).

Между тем не только «силовые» произведения содержат параллели с песней «Про двух громилов», но и даже такая «легкоатлетическая» песня, как «Вратарь» (1971), в черновиках которой лирический герой констатирует скопление своих врагов: «За моей спиной — ватага репортеров» (АР-17-68). А Пров говорит Николаю: «Эй, братан, гляди — ватага». Поэтому совпадает угроза лирического героя репортерам, и Николая — «мужичью»: «Я сказал: “Я вас хочу предупредить, / Что оставлю без работы ваши блицы. / Вам сегодня будет нечего ловить, / Так что лучше берегите ваши лица» (АР-17-68) = «Николаю это странно: / “Если жалко вам быка, / С удовольствием с братаном / Можем вам намять бока”».

С другой стороны, совпадают обращения репортера к лирическому герою и «мужичья» к Прову с Николаем: «Ну, зачем хватаешь мяч?» = «Для чего, скажите, братцы, / Нужен вам безрогий бык?!»

Н Н *