Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Вот еще несколько примеров взаимозаменяемости героя и его друга. Если про Мишку герой говорит: «У него предвиденье», — то и сам он выступит в роли провидца: «Я где-то точно наследил — / Последствия предвижу» /5; 205/, «Я вам расскажу про то, что будет, / Вам такие приоткрою дали!.. <…> Это будет так и не иначе, / Не скажу, когда, но знаю — будет. / Если плачут северные люди, / Значит, скоро южные заплачут /5; 125/. Мишка «что мы видим, — говорит, — / Кроме телевиденья? / Смотришь конкурс в Сопоте / И глотаешь пыль…», — и сам герой в «Жертве телевиденья», написанной в том же году, упоминает зарубежный конкурс, показанный по телевизору: «Там кто-то выехал на конкурс в Варне».

Кроме того, Мишка Шифман наделяется еще одной важной чертой, характерной для друзей лирического героя: «Ты же меня спас в порту!», — обращается к Мишке герой-рассказчик. А годом ранее лирический герой так охарактеризовал своего друга: «Он спас меня от пули / И много от чего» («Нет друга, но смогу ли…»). Но Мишка не просто спас героя, а «спас в порту», что вызывает в памяти некоторые морские произведения, где таким же спасителем оказывается капитан: «Мой капитан, мой друг и мой спаситель…» («Ну вот и всё — закончен сон глубокий!», 1969), «Никто меня не бросится спасать <.. > Пусть в море меня вынесет, а там <.. > За мною спустит шлюпку капитан» («Человек за бортом», 1969). Да и сам лирический герой нередко выступает в роли спасителя: «Уйди в облака! Я прикрою!» /2; 89/, «Потерпи! — я спешу, и усталости ноги не чуют» /4; 221/, «Крик этот о помощи эхо подхватит, подхватит проворно, / Усилит и бережно в руки своих донесет» /4; 223/.

В «Мишке Шифмане» и «Аэрофлоте» герой называет своего друга скромным: «Хоть кого он убедит, / А по виду — скромненький» /3; 457/ = «Герой, — болтает скромно, делово» /5; 561/. Таким же героем оказываются и Мишка Шифман, который «спас в порту» Колю, и Козел отпущения: «Но заметили скромного Козлика <…> “Героическая личность — Козья морда!”», — и сам поэт в песне «Я скоро буду дохнуть от тоски…»: «Мне тамада сказал, что я — родной, / Что скромный я, что мною мир гордится» (АР-10-20). Такой же характеристикой наделяются авторские двойники в «Балладе о Кокильоне» и «Письме с Канатчиковой дачи»: «Жил-был / Учитель скромный Кокильон» = «Вон по виду скромник Рудик, / У него приемник “Грюндиг”»[2785]^[2786]. Вот еще некоторые сходства между этими персонажами: «И по ночам над чем-то там химичил Кокильон» = «Он его ночами крутит»; «И закричал безумный» = «И подвинулся рассудком»; «Бульон изобретателя потряс» = «И сообщеньем нас потряс»; «Хотел он заработать миллион — / Любитель-химик Кокильон» (АР-17-8) = «Рудик шастал по валюткам» (АР-8-36), «Он сказал: “Милъон истратив / В пифагоровых штанах, / Двух безумных наших братьев / Подобрали на волнах”»205; «Титан / лабораторию держал / И там / творил и мыслил, и дерзал» = «Там большая контра Рудик» (АР-8-48).

Помимо строки «Герой, — болтает скромно, делово», в черновиках «Аэрофлота» имеется еще одна, близкая по смыслу: «Герой, а скромен — дак качать его!» (АР-7112). А в стихотворении «Я юркнул с головой под покрывало…» (1976) лирический герой с такой же иронией призывал «качать» себя самого: «Качать меня, лишать меня, кончать» (АР-16-186). Причем если в последнем случае он «стал смотреть невероятный сон», то и в «Аэрофлоте» будет сказано: «Это может быть сон наяву» (АР-7-136). А «качать» лирического героя хотели и в «Песенке про прыгуна в длину»: «Люди крикнули: “Качать его, качать!”, - / И назвали человеком-кенгуру» (АР-14-108).

Но вернемся к сопоставлению «Мишки Шифмана» и «Аэрофлота», в которых герой использует применительно к своим друзьям одинаковые обороты: «Мишка мой кричит: “К чертям…”» /3; 250/ = «Охмелел, осмелел мой бандит» /5; 560/. Но есть и более удивительное сходство: «Мишка мой кричит: “К чертям — / Виза или ванная! / Едем. Коля! Море там / Израилеванное!..”» = «А Паша мой кричит': “Рекомендуем / Для вашей пользы ехать по домам”» (АР-7-121).

Кроме того, черновой вариант Мишкиной реплики: «Все изгои — море там / Израилеванное!» (АР-2-42), — отсылает к «Лекции о международном положении», где герой-рассказчик (по национальности — русский) тоже готовится ехать в Израиль и называет себя изгоем: «Прошло пять лет, как выслан из Рязани я, / Могу и дальше: в чем-то я — изгой. / Готовлюсь я к обряду обрезания, / Спокойно спи, товарищ дорогой» /5; 545/. Таким образом, Мишка Шифман и герой-рассказчик «Лекции» являются по сути, одним и тем же персонажем, хотя первый из них — еврей, а второй — русский.