Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

В песне «Вот главный вход…» героя помещают в тюремную камеру, а в стихотворении «Я сказал врачу: “Я за всё плачу…”» (1968) — в психбольницу: «А потом перевязанному, / Справедливо наказанному / Сердобольные мальчики / Дали спать на диванчике» (АР-7-90) = «Наказали бы меня за распущенность / И уважили этим очень бы. / Хоть вяжите меня — не заспорю я…» (АР-10-48) (в последнем случае героя наказали «за распущенность», а в первом — «за смелость мысли» /1; 524/); «Мне присудили крупный штраф / За то, что я нахулиганил» = «Я сказал врачу: “Я за все плачу” <…> Я и буйствовать могу — полезно нам». При этом в песне героя избивают, а в стихотворении ему насильно ставят уколы: «И кулаками покарав, / И попинав меня ногами…» = «Мне колят два месяца кряду…». И если песня написана после ареста в июне 1966 года, то в стихотворении поэт говорит о своем пребывании в психиатрической клинике им. З.П. Соловьева в феврале 1968-го.

***

Примерно через год после песни «Вот главный вход…» была написана песня «Деревянные костюмы», которая вошла в фильм «Интервенция» (1968), положенный цензурой «на полку» и вышедший на экраны лишь в 1987 году. У героя Высоцкого — подпольщика Бродского — есть в этом фильме такие слова: «Следователь сперва будет ласков: он предложит папиросу, потом предложит жизнь… Папиросу можно взять, а от жизни придется отказаться»204 И после этого звучит песня.

В фильме действие происходит при царе, а Бродский — один из подпольных революционеров, борющийся против царской власти и осужденный на смерть. Однако ясно, что Высоцкий писал эту песню (как, впрочем, и все другие произведения на историческую тематику), имея в виду современность. И, кроме того, если не знать контекст, в котором должна звучать песня, трудно увидеть в ней вообще какие бы то ни было намеки на революцию.

Речь в песне ведется от лица лирического мы, перед которым стоит выбор: «Или — пляжи, вернисажи или даже / Пароходы, в них наполненные трюмы, / Экипажи, скачки, рауты, вояжи / Или просто — деревянные костюмы».

Выбор, действительно, невелик: отказаться от борьбы и от своих убеждений и согласиться на благополучную, сытую жизнь, либо продолжить борьбу, несмотря ни на какие угрозы и опасности, выбрать свободу и тем самым обречь себя на смерть.

И будут вежливы и ласковы настолько — Предложат жизнь счастливую на блюде, Но мы откажемся, — и бьют они жестоко…

Люди! Люди! Люди!

Свобода для героев дороже жизни (вспомним в этой связи песню «Приговоренные к жизни», 1973: «Мы не умрем мучительною жизнью — / Мы лучше верной смертью оживем!»), и их поступок служит примером для остальных людей.

Добавим еще, что строка: «Ах, — скажут, — что вы! Вы еще не жили», — восходит к «Песне про попутчика»: «Говорят: “Ничего, вы так молоды…”», — свидетельствуя о лицемерии властей, которые притворно сочувствуют своим жертвам, а на самом деле проводят «поли-тику кнута и пряника» («И будут вежливы и ласковы, настолько — / Предложат жизнь счастливую на блюде. / Но мы откажемся, — и бьют они жестоко…»). Эта же политика упоминается в песне «Мне судьба — до последней черты, до креста…» (1977): «.Даже если сулят золотую парчу / Или порчу грозят напустить — не хочу!»; и в черновом варианте письма Высоцкого к секретарю ЦК КПСС П.Н. Демичеву (апрель 1973): «Многочисленные встречи с работниками культуры кончаются уверениями в обоюдной симпатии. Но я не мальчик, которого можно одной рукой гладить по головке, а другой зажимать рот»’[431]^[432].

Вообще тюремно-лагерная тематика в произведениях Высоцкого необычайно многообразна. А один из его самых любимых сюжетов — игра в карты — впервые появился в «Пике и черва» (1964): «Помню, я в “буру”, в “очко” и в “стос” тогда играл, / С кем играл — не помню этой стервы. / Я ему тогда двух сук из зоны проиграл. / Зря пошел я в пику, а не в черву! <.. > Руки задрожали, будто кур я воровал, / Будто сел играть я в самый первый. / Он сперва для понта мне полсотни проиграл, / И пошел я в пику, а не в черву! / Ставки повышались, все шло слишком хорошо, / Я был белый, он был просто серый, / Он поставил на кон этих двух, — и я пошел! / И пошел я в пику, а не в черву. / Завязать бы сразу мне, а я не уходил / И к тому же сделал ход неверный… / Делать было нечего — и я его пришил. / Зря пошел я в пику, а не в черву!».

Сразу следует отметить, что словосочетание «пика и черва» уже встречалось в песне «Сколько лет, сколько лет…» (1962206): «Только водка на троих, / Только пика с червой… / Комом все блины мои, / А не только первый»; а строка: «Я ему тогда двух сук из зоны проиграл», — восходит к черновикам «Песни про стукача» (1964): «К нам этих двух привел с собою и сказал: / “Они со мной, налейте им, ребята!”» /1; 407/.