Энцо Феррари. Биография

К 1973 году Ferrari отказалась от участия в гонках спорткаров — подъемах в горы на скорость, Тасманской серии, Can-Am и так далее, — которыми так долго разбавляла свою активность в соревнованиях Гран-при. Изящные маленькие «312PB» и их более габаритные и мощные купе «512» навсегда заперли в гараже, чтобы потом либо разобрать на части и сломать, либо продать частным коллекционерам. В 1971 году одно из купе «512» за 28 тысяч долларов приобрел американский бизнесмен Роджер Пенске.

Пенске был настоящим бизнесменом от гонок, использовавшим автоспорт в качестве стартовой платформы для своей стремительно разраставшейся империи, в которую входили дилерские центры, фирмы по аренде грузовиков, компании, занимавшиеся распространением покрышек и торговавшие дизельными двигателями. Он приобрел «Ferrari» потому, что полагал, что его инженер-пилот, Марк Донохью, сумеет трансформировать ее в болид-победитель. По характеру Роджер был полной противоположностью мечтательного фанатика. Более того, после того, как он завершил свои переговоры с Гаэтано Флорини, его пригласили на аудиенцию к Феррари. Упомянув о том, что ему скоро на самолет в Милан, Пенске быстро отбыл из города и этим своим поступком поразил всех сотрудников завода, а заодно и привел в бешенство самого великого конструктора. Добиться аудиенции у Феррари было нелегко, а отказ от оной был таким же редким событием, как неявка на прием к папе римскому. То, что в дальнейшем Пенске не получил от завода ровно никакой поддержки, едва ли должно удивлять. Как и многие клиенты компании, Пенске испытал шок, узнав, что предполагаемо новая машина, купленная им у Ferrari, была собрана крайне посредственно и даже отдаленно не напоминала готовый к гонкам болид. (Сообщалось, что богатый коллекционер приобрел «512M» за 25 тысяч долларов, но при покупке обнаружил, что вместо новой машины, которую он заказал, ему продали сильно потрепанный автомобиль, в прошлом использовавшийся заводской командой. Он возвратил машину в Маранелло, потребовав устранить это недоразумение. Компания возвратила ему слегка подлатанный автомобиль, прислав вместе с ним счет еще на $20 тысяч!) Пенске и Донохью разобрали свою «Ferrari» по частям, заменив и переделав огромное количество элементов подвески и шасси. V12 машины был отправлен экспертам из Traco Engineering, что в Калифорнии, которым удалось с помощью механической обработки мотора вывести его за рамки довольно средних заводских допусков и выжать дополнительные 40 лошадиных сил. Эта машина, пожалуй, лучше всех подготовленный спорткар «Ferrari» из тех, что когда-либо заявлялись на соревнования, также была и самой быстрой на старте. Когда Форгьери проинспектировал машину на 24-часовой гонке в Дайтоне — где она показала себя быстрее, чем более легкая и проворная заводская «312PS» — он объявил всем, что это лучшая гоночная машина «Ferrari», которую он когда-либо видел в жизни. Но в гонках она поучаствовала всего четырежды, в трех случаях завоевав поул-позиции в квалификации. Однако к тому времени Porsche доминировал в главных гонках на выносливость практически повсеместно (что отчасти стало причиной ухода Ferrari из этих соревнований), и «512M» Пенске, несмотря на всю свою мощь и громадный потенциал, попросту не могла выдерживать темп ультраскоростных «917-х» из Штутгарта, сокрушавших все рекорды в Ле-Мане, Дайтоне и почти везде, где они оказывались.

Несмотря на вливания капиталов Fiat и сокращение масштабов деятельности в автоспорте с целью сконцентрироваться на Формуле-1, жизнь Энцо Феррари оставалась, по сути, той же, что и прежде. Каждый день он начинал так же, как предыдущий: с поездки к цирюльнику, визита на могилу Дино и утренней сессии в своем моденском офисе, откуда далее уже следовал на завод. Теперь они с Лаурой остались в громадном доме совсем одни. Они жили лишь в нескольких темных, довольно убогих комнатках, где тон задавали тусклые зеленые обои и запыленная, потрепанная мебель, которую никто не ремонтировал и не полировал целыми десятилетиями. Гигантское здание было усыпано пустыми комнатами, источавшими миазмы прошлого: в них громоздились горы трофейной посуды (вероятно, в их числе был и давно утраченный Кубок Вандербильта 1936 года — серебряная чаша работы Cartier, которая была так велика, что Нуволари мог в нее усесться!), книги, фотографии и даже, как сообщал один из посетителей дома, кейсы с часами Rolex. «Там было, как в могиле», — говорил один из близких семьи, регулярно посещавший дом на площади Гарибальди.