Эолова Арфа

— Как подурнела Марго!

— Раньше у нее светились ее дивные небесно-голубые глаза и она казалась даже красивой. И голос звучал так мелодично. А теперь... Взор потух, голос стал грустным, и вся красота исчезла.

— Еще бы! Этот чертенок-красавец, ее муж, крутит направо и налево.

— Да я и сама бы не прочь с ним, если честно.

Обе смеются, прикрывая лица веерами. Двое других гостей — капитан Александр Тучков и его старший брат полковник Сергей Тучков. Тихонов так и не смог сняться у Незримова, и роль Александра досталась Льву Карпову. впрочем, он тоже блестяще справился — высокий, статный, с поразительно благородной внешностью.

— Уверяю тебя, как только ты услышишь ее голос, забудешь про все на свете, — говорил старший брат младшему. — Ах, если бы ты видел, как раньше светились и глаза у нее!

— Ни за что не поверю, — отмахивается Александр. — Небось пищит, как все худышки. Красиво поют только итальянки с пышными формами.

— Глупость! Сейчас ты убедишься, что не прав.

Сергей подходит к Маргарите:

— Маргарита Михайловна, можно вас отвлечь от вашего супруга?

— Отвлеките меня как можно сильнее!

— Мой младший брат Александр никогда не слышал, как вы поете.

Он подводит ее к своему брату. Маргарита видит перед собой стройного и красивого артиллерийского капитана. Глаза ее внезапно загораются дивной небесной лазурью.

— Извольте познакомиться: Александр Алексеевич Тучков, Маргарита Михайловна Ласунская.

— Предпочла бы оставаться Нарышкиной, — с неприязнью к фамилии мужа поправляет Маргарита. — Так вы, стало быть, хотите слышать, как я пою? Идемте!

Она ведет гостей еще в одну комнату, где за роялем кто-то тихо музицирует.

— Господа! Господа, Маргарита Михайловна будет петь! — объявляет Сергей.

Гости собираются вокруг рояля, Маргарита садится, начинает играть романс Бортнянского, поет дивным голосом и причем по-русски, камера бегает по клавишам и по ее губам:

Прощай, прощай, о ангел мой суровый!

Сердце мое, навеки прощай!

Сердце мое, навеки прощай!

Покидаю я отчий край для дальнего края чужого.

«Прощай!» — как печально это слово!

Ты дней прежних не вспоминай.

«Прощай!» — как ужасно это слово!

Ты мне боль стерпеть пожелай,

Боль стерпеть пожелай...

Тучков с изумлением смотрит и слушает. Спустя некоторое время Барятинский подсаживается за карточный стол, где сидит взлохмаченный, проигравшийся в пух и прах Ласунский:

— Поль, я гляжу, ты на сей раз не в выигрыше?

— А когда он последний раз был в выигрыше? — хихикает Голицын.

— Я спустил кучу денег! — раздражен Ласунский, а Барятинский его еще подзуживает:

— А твоя жена тем временем вот уже второй час поет и музицирует с младшим Тучковым.

— Какое счастье! Хотя бы не будет ко мне приставать со всякими глупостями.

В комнате для рояля за клавишами вдвоем сидят Маргарита и Александр Тучков, в четыре руки играют сонату Моцарта, они явно в восторге друг от друга и не скрывают ни от кого, да и все вокруг только рады видеть такое взаимное увлечение — вот теперь будет о чем посплетничать!

Ранним утром Александр Тучков, хмельной от вина и любви, только что вернулся вместе со своим братом с бала, идет в свою комнату, где стоит рояль, садится за него, отбрасывает крышку, играет и поет:

Прощай, прощай, о ангел мой суровый!

Сердце мое, навеки прощай!

Сердце мое, навеки прощай!

Меня обрекшая на муки,

О любовь, ты всегда со мной!

Я полон тобою одной,

Хоть навек разняли мы руки.

Навсегда в печальной разлуке

Со мной образ твой дорогой,

Образ твой дорогой!..

В доме Нарышкиных Маргарита тихо стоит у окна и смотрит, как Ласунский мечется по комнате:

— Если я не найду денег, я застрелюсь!

— Я слышу эту фразу двадцать седьмой раз в жизни.

— Ты считаешь мои фразы! Мне кажется, ты не человек, а счетный инструмент. Только и делаешь, что считаешь: сколько раз я изменял тебе, сколько раз напивался, сколько и где проиграл в карты... Ты бы лучше подсчитала, сколько раз тебя видели в обществе молодого Тучкова.

— Я считала: пять раз. Первый раз в мае, на нашем балу, потом в июне, у Трубецких, потом в июле, в августе и пятый раз — вчера.

— Хороша же у меня женушка! Ни стыда, ни совести.

— Мы только играем в четыре руки и говорим о музыке.

— Играете, тесно прижимаясь друг к другу.

— Кто-то, помнится, обвинял меня в устраивании театральных сцен...

— Все замечают, что у тебя снова стали светиться глаза и голос вновь стал чарующим. Впрочем, мне наплевать на вас с Тучковым, мне нужны деньги, Марго! Дай мне свои фамильные драгоценности, я отыграюсь и тотчас верну тебе их! Ты слышишь меня?

— Пьяница не перепьет самого себя. Щеголь самого себя не перещеголяет. Картежник никогда не отыграется навсегда.

— Если ты не дашь мне их, я их выкраду!

— Неужели и до этого опустишься?

Маргарита спит одна. Ласунский тихо прокрадывается в ее спальню со свечой в руке. Подходит к бюро, открывает ящики — один, другой, третий. Находит ножичек, пытается им взломать потайной ящик бюро.

— Черт тебя побери!