Эпидемии и общество: от Черной смерти до новейших вирусов

Эра революции оказалась столь подходящим моментом для становления новой медицины еще и благодаря стечению множества обстоятельств. Наиболее значимое среди них – период 1792–1815 гг., ознаменованный практически непрерывными военными действиями, что закономерно привело к острой потребности в медицинском персонале и соответствующих больницах. А это, в свою очередь, способствовало реформе врачебного образования и управления медицинскими учреждениями. Больницы теперь работали централизованно, а подчинялись уже не церкви, а государству. Появились отделения, предназначенные специально для определенных категорий пациентов. Отныне главной целью реформированных больниц, вставших на службу государству, стало содействие научному прогрессу.

Такое видение задач госпитализации сильно сказывалось на отношении к пациентам. Поскольку больные были обязаны содействовать приумножению знаний, их тела оказывались в полном распоряжении врачей и студентов-медиков. Это касалось и здравствующих, и, что даже важнее, покойных, потому что после смерти все тела подвергались патологоанатомическому вскрытию. Чтобы основательно и точно выявить признаки и симптомы того или иного заболевания, врачи проводили регулярные осмотры пациентов, которые таким образом способствовали развитию науки при жизни. А умерев, они становились источником сведений о болячках, приведших, как считалось, к возникновению симптомов, симптомы же рассматривались как внешние проявления определенных недугов, скрывавшихся в организме. Отныне симптомы, проявившиеся при жизни больного, и повреждения органов, обнаруженные после его смерти, рассматривались как два проявления одного заболевания. Центральное место, которое в научной практике теперь отводилось процедуре посмертного вскрытия, закономерно способствовало расширению знаний об анатомии и физиологии, благодаря чему хирурги могли совершенствовать навыки, а патологи – отслеживать течение болезни в организме.

В новом мире парижской медицины врачей практически от и до обучали в больничной палате, потому что теперь медицинское образование было практическим и клиническим, а не библиотечным, как раньше. Студенты-медики три года обучались в отделении больницы, а затем на год отправлялись в интернатуру. Обучавшие их профессора теперь получали жалование из госбюджета, а штатное место преподавателя – на конкурсной основе.

Не менее важным было и то, что в парижских больницах воцарилась система новых ценностей: здесь отдавали должное умениям и заслугам, а не привилегированности, родовитости и протекции, потому что Французская революция привнесла в общество новую динамику и дух свободной конкуренции. Девизами французских медиков стали «прогресс», «реформа», «исследования» и «точность». В числе их принципов был и антиклерикализм, поскольку революция лишила церковь власти над больницами. Из покоев были убраны алтари, а из палат – распятия. При этом медсестры, которые были монашками, подчинялись только и исключительно врачам. Больничные здания были отремонтированы и перестроены так, чтобы оборудовать в них просторные палаты, секционные залы и аудитории для врачебных конференций.

Став госучреждениями, больницы перешли под начало Парижского больничного совета, который регулировал все административные и хозяйственные вопросы. Особенная роль отводилась службе приема пациентов, которая представляла собой сортировочный центр. Там больных аккуратно распределяли по категориям в зависимости от симптомов, а затем расселяли по палатам в соответствии с присвоенной категорией. Этот же процесс способствовал тому, что некоторые больницы перестали быть заведениями общего профиля и стали специализироваться на определенных заболеваниях. Так по причинам скорее бюрократическим, нежели научным Больничный совет и служба приема пациентов укореняли концепцию, согласно которой болезни являли собой отдельные сущности, а вовсе не дисбаланс гуморов, или дискразию, как постулировали Гиппократ и Гален.

Как верно заметил историк Джордж Вайс, происходящее в Париже имело критически важное значение еще и потому, что там сложилось нечто совершенно новое – большое и сплоченное научное сообщество, пронизанное духом новаторства и с мощной институциональной поддержкой: