Эпидемии и общество: от Черной смерти до новейших вирусов

За несколько десятилетий после революции Париж преобразовал свои медицинские учреждения в огромную централизованную и влиятельную систему. Ее главным узловым пунктом стал Парижский медицинский факультет, в штате которого числились больше двух десятков профессоров и огромное количество младшего персонала (это была, безусловно, самая большая медицинская школа в мире), а кроме этого еще система муниципальных больниц Парижа с многочисленными медучреждениями, связанными с ними, и работавшими там несколькими сотнями терапевтов и хирургов (включая подавляющее большинство профессоров факультета).

Эта сеть «отличалась от всего, что существовало до сих пор»{88}.

Парижская школа в действии

Возведенная на таком фундаменте, Парижская школа стала Меккой новой медицины. Врачи и студенты со всего мира приезжали в Латинский квартал, чтобы просветиться и поучиться. В это паломничество отправлялись и многие американцы, чтобы вернуться в США с новыми знаниями и без зазрения совести повысить стоимость своих услуг, потому что авторитет врача возрастал пропорционально времени, которое он провел во французской столице.

Принципиально эмпирическая по своей сути, Парижская школа избрала девизом слова «Меньше читай, больше наблюдай» (Peu lire, beaucoup voir). В 1869 г., на первой лекции в статусе профессора медицины Парижской школы, Адольф-Мари Гюблер подчеркнул, что из всех способов приобретать медицинские знания «ценностью обладает лишь индуктивный метод Бэкона, основанный на научных наблюдениях… иначе говоря, позитивизм, сплотивший все ученые умы». Профессор Гюблер ратовал за возвращение к «античному принципу наблюдения»{89}. Но в Париже под этим наблюдением подразумевали отнюдь не просиживание у постели больного, как завещал Гиппократ. Вместо этого в Париже внедрили физикальный, современный метод обследования пациентов с помощью простукивания отдельных участков тела и выслушивания внутренних органов. В 1816 г. Рене Лаэннек изобрел стетоскоп, который тут же стал эмблемой Парижской школы.

Первый моноуральный стетоскоп Лаэннека представлял собой деревянную трубку, которую врач одним концом приставлял к грудной клетке пациента, а другим – к своему уху, чтобы услышать внутренние шумы, производимые сердцем и легкими (рис. 10.2). Такая «опосредованная аускультация» позволяла собрать гораздо больше диагностической информации по сравнению с «аускультацией непосредственной» – когда врач прикладывает ухо к грудной клетке пациента. Поскольку больше всего Лаэннека интересовало лечение туберкулеза легких, он разработал словарь терминов для описания шумов, слышных при аускультации: хрипы, крепитация (похрустывание), эгофония (повышенный резонанс голосовых звуков). В 1819 г. он опубликовал трактат о заболеваниях грудной клетки, предприняв попытку стандартизировать и классифицировать телесные шумы, которые различал с точность вышколенного музыканта (см. главу 14). Он даже использовал для обозначения некоторых звуков нотное письмо.

Помимо прочего, такие видные представители Парижской школы, как Рене Лаэннек, Франсуа Мажанди, Пьер Луи и Мари Франсуа Ксавье Биша, постоянно сопоставляли результаты физических осмотров в стационаре с основательными заключениями по вскрытиям на секционном столе. По смерти пациента врачи сравнивали симптомы, которые наблюдали, пока он был жив, с внутренними повреждениями, обнаруженными при помощи скальпеля. Считалось, что по внутренним повреждениям классифицировать заболевания надежнее, чем по симптомам. И если для врачей-гуморалистов главным предметом забот были телесные жидкости, то парижские медики во главу угла ставили твердые составляющие тела – органы и ткани. В результате их медицинскую философию часто называли солидизмом (от лат. solidus – «твердый») или локализмом (от лат. locus – «место»). Складывалась она в тесной связи с болезнями, распространенными среди населения французской столицы: с чахоткой (туберкулезом легких), пневмонией, брюшным тифом, заболеваниями сердца, родильной горячкой и холерой.