Эпидемии и общество: от Черной смерти до новейших вирусов

Земмельвейс наглядно и убедительно доказал, что родильная горячка заразна, а в невидимых «трупных частицах» таится серьезная опасность. Но итог, к сожалению, был обескураживающий. В попытках доказать, что болезнь вызывают не миазмы, как было принято считать, а некое «гнилостное органическое вещество», Земмельвейс так и не смог его выявить. Широкая медицинская общественность Вены заклеймила Земмельвейса шарлатаном и вынудила уйти из больницы. Поэтому он вернулся в родной Будапешт и устроился акушером в местный родильный дом. Там он продолжил исполнять спасительные антисептические ритуалы, но в безвестности и в кругу лишь нескольких последователей. В 1865 г. он перенес нервный срыв, попал в психиатрическую лечебницу, где умер от побоев. Открытие, сделанное Земмельвейсом, признали уже после его смерти.

Пока Земмельвейс строил предположения о микробах, несущих смертельную опасность для рожениц, в Лондоне практически в то же самое время Джон Сноу (1813–1858) размышлял об анималькулях, которые подозревал в распространении азиатской холеры. Сноу был врачом общей практики, внес заметный вклад в развитие акушерства и анестезиологии, а также стал одним из основоположников эпидемиологии как научной дисциплины, поскольку занимался холерой. Отталкивался он от ее симптоматики.

Холера, рассуждал Сноу, всегда начинается с сильной боли в области живота, с диареи и рвоты. Эти ранние симптомы могут указывать на то, что возбудителем болезни может быть нечто, что легко проглотить, и оно, попав в кишечник, заражает его. Опрашивая больных холерой во время лондонской эпидемии 1848 г., он заметил, что все пациенты в числе первых симптомов припоминали разные проблемы с пищеварением. Более поздние проявления болезни – слабый пульс, одышка, темный, дегтевый оттенок крови, сердечная недостаточность, бледность лица и морщинистые «руки прачки» – могли быть следствием потери плазмы крови из-за обильного водянистого стула. Получалось, что клиническая картина холеры соответствовала гипотезе о живом «зародыше болезни», или анималькуле, который размножается в кишечнике после того, как его проглотили с пищей или водой. Сноу писал: «Соображения о холерных патологиях позволяют предположить, каким образом она передается»{100}.

Чтобы проверить свою гипотезу, неутомимый Сноу провел расследование причин лондонских эпидемий 1848–1849 гг. и 1854-го. Начав с более ранней, он методично сравнил смертность в домохозяйствах, получавших воду от двух разных поставщиков. Первый, компания Lambeth Waterworks, брал воду из Темзы выше по течению – до Лондона и до того, как в воду попадали столичные нечистоты. Другой поставщик, Southwark and Vauxhall, закачивал речную воду в городе, в районе Баттерси. Оба поставщика, в отличие от остальных лондонских предприятий, воду не фильтровали. Поскольку две эти компании конкурировали за каждый дом, их клиенты не сильно отличались по таким параметрам, как уровень дохода, жилищные и санитарные условиям. Сравнение дало показательный результат: смертность в домохозяйствах, получающих воду, забранную ниже по течению, во много раз превышала смертность в домохозяйствах, которые пили относительно чистую воду, забранную выше по течению. Карта абонентов компании Southwark and Vauxhall, поставлявшей загрязненную воду, совпала с картой непропорционально высокой смертности от холеры.

Взявшись за эпидемию 1854 г., Сноу сосредоточил внимание на районе Сохо и общественной колонке на Брод-стрит, откуда местные жители брали воду. Проследив распространение болезни в радиусе примерно 250 м от колонки, Сноу сообщил, что это «самая ужасающая вспышка холеры в истории королевства»{101}. Сноу обнаружил, что за десять дней от холеры погибло больше 500 человек и жертвами болезни стали те, кто брал воду из той самой колонки. Сноу убедил местные власти демонтировать рычаг колонки, чтобы впредь ее нельзя было использовать, и вспышка в Сохо резко закончилась. В ходе дальнейшего расследования даже удалось выявить первого заболевшего – нулевого пациента согласно современной терминологии. Им оказался младенец, заболевший за пределами этого района. В Сохо ребенка привезла мать, которая уже там, после стирки пеленок, вылила грязную воду в выгребную яму в паре метров от колонки.

На соображения Сноу повлияли и другие обстоятельства. Много раньше он наблюдал эпидемию 1831–1832 гг. В то время он учился у одного врача в Ньюкасле, где принимал активное участие в лечении шахтеров, страдавших от холеры. Вскоре он обратил внимание, что распространение болезни среди шахтеров не соответствует теории миазмов. В шахтах не было ни болот, ни сточных вод, ни гниющей органики и никаких иных источников ядовитых испарений. При этом заболеваемость среди шахтеров и в 1831–1832 гг. и в 1848–1849 гг. составляла большой теоретический интерес, так как на душу населения в Англии заболеваемость холерой была выше всего именно среди представителей этой профессии.