Эпидемии и общество: от Черной смерти до новейших вирусов

Работая в Лондоне в 1840-е гг., Сноу заинтересовался анестезиологией, и это тоже подкрепило его сомнения в общепринятом взгляде на вопрос эпидемических болезней. Сноу счел, что смертоносные пары никак не могли настолько сильно воздействовать на здоровье населения, проживающего на значительном расстоянии от ядовитого источника. По мнению Сноу, газы вели себя не так, как утверждала миазматическая теория. После холерной эпидемии в 1848–1849 гг. его подозрения насчет испарений превратились в уверенность, поскольку альтернативная гипотеза, согласно которой ключевым фактором была загрязненная вода, разрешала все вопросы и представлялась гораздо более простой и логичной.

Сноу опубликовал свои наблюдения и карты, которые их иллюстрировали, в 1855 г. Сейчас считается, что его книга «О способах распространения холеры» (On the Mode of Communication of Cholera) стала основополагающим текстом для становления эпидемиологии как дисциплины. При жизни Сноу его книга хоть и привлекла внимание общественности к зарождающейся микробной теории, но представителей медицины не переубедила. В отношении холеры господствовали традиционные представления, считалось, что она имеет миазматическое происхождение, а не контагиозное. Например, видный деятель Главного управления общественного здравоохранения Уильям Фарр (1807–1883), изучив ту же, что и Сноу, лондонскую эпидемию холеры 1848–1849 гг., пришел к выводу, что ее причиной были ядовитые испарения и условия, сделавшие население более уязвимым для болезни.

Скептицизм, которым была встречена публикация Сноу, объяснялся разными факторами. Главную проблему для современников составляло то, что в книге не было попыток опровергнуть традиционные взгляды, Сноу просто игнорировал их и предлагал собственную теорию. Неудачная стратегия, потому что в интерпретации Сноу этиология холеры сводилась к одной единственной причине – его невидимым анималькулям, но ни их существование, ни роль в развитии эпидемии наглядно он доказать не мог. Его микробная теория требовала более убедительных свидетельств. Истинный механизм заражения будет описан позже, благодаря развитию микроскопии, которая позволила разглядеть бактерию Vibrio cholerae, и экспериментам на животных. Сноу сумел выявить корреляцию, но не смог доказать причинно-следственную связь. И победа осталась за Фарром, который отстаивал традиционный взгляд, исходил из множественности причин и активно использовал статистические данные. Были ученые и врачи, которым гипотеза Сноу показалась любопытной, но в общем он, как и Земмельвейс, был осмеян толпою скептиков.

Знаменитое трио

Луи Пастер

Итак, Левенгук стал первым, кто открыл мир микробов для дальнейшего изучения, затем Земмельвейс и Сноу предположили, что эти анималькули причастны к развитию болезней, а Луи Пастер (1822–1895) собрал экспериментальные доказательства, необходимые для концептуальной революции в медицине. Пастер был в числе первых ученых, начавших применять микроскоп в медицинских целях.

Когда Пастер – скорее химик, нежели биолог или врач – занялся вопросом болезней и их причин, господствующей была так называемая зимотическая теория заболеваний, родственная миазматической. Согласно ей, болезни развивались вследствие химических процессов. Иными словами, при благоприятных температуре и влажности, в подходящей почве в разлагающемся органическом веществе начинался процесс брожения, и в воздух попадали миазматические яды.

С зимотической теорией была тесно связана популярная в то время концепция самозарождения жизни. Она существовала еще с античных времен, выдвинул ее Аристотель. Согласно этой концепции, живые организмы могли возникать не из родительских организмов того же вида, а из неживой материи. Следовательно, и случаи эпидемических заболеваний могли быть никак не связаны между собой цепочкой передачи, а возникали независимо друг от друга из неживой материи. Итальянский философ-экспериментатор Франческо Реди проверил это утверждение знаменитой серией опытов, описанных в его работе 1668 г. «Опыты по происхождению насекомых» (Esperienze intorno alla generazione degli insetti). Реди поместил в колбы куски мяса и рыбы. Половину колб он закупорил, остальные оставил открытыми. Мясо и рыба в открытых колбах вскоре покрылись личинками мух, а в закрытых колбах такого не произошло. Вывод Реди заключался в том, что личинки появляются только там, где мухи могут отложить яйца. А концепция самозарождения жизни, по мнению Реди, не находила подтверждений. «На основании собственных многократных исследований – писал он, – я склонен заключить, что с тех пор, как по велению Всевышнего и Всемогущего Творца земля в первые дни творения произвела первых животных и растения, она никогда более не порождала ни трав, ни деревьев, ни животных – ни совершенных, ни несовершенных»{102}.