Эпидерсия

Глеб тоже вернулся за стол, но после случившегося ему стало совсем плохо. Давил невообразимый стыд – и перед матерью убитого солдата, и перед секретаршей, и перед Лерой. Хоть между ним и старшеклассницей пока не искрило, и было непонятно, срастётся ли когда-нибудь вообще. Но всё равно гадкое чувство заполонило душу, и он подумал:

– Пусть я завтра умру, но прямо сейчас – напьюсь…

Из троллейбуса ему пришлось выскочить километра за два до дома. Просто понял, что не доедет. В голове грозно шумело, а к горлу подкатывало. Он успел, пошатываясь, добрести до памятника Сергею Мироновичу Кирову, когда его вырвало прямо под постамент.

– Господи, какой ужас, – подумал Глеб. – Если кто-то увидит – стану посмешищем на весь следующий год. Надо во что бы то ни стало добрести до дома. Потому замерзнуть пьяным в сугробе – это совсем глупая смерть.

Как следовало из милицейских сводок, вероятность лишиться кошелька и огрести по темечку на ночных улицах Залесска в пьяном виде повышалась на 75 процентов. Но юноше в самый позорный момент его жизни повезло. Хотя везение, конечно, было относительным, потому что после утреннего пробуждения пришла ожидаемая расплата.

Впрочем, вскоре выяснилось, что мучения Глеба – сущая ерунда по сравнения с теми приключениями, что пережил после редакционной пьянки Артурчик – тишайший автор исторической странички. Вернувшись домой с посиделок, этот бывалый журналист отправился покурить на балкон. Покурил – и вместо того, чтобы вернуться в комнату, вышел в противоположную строну. Причём ограждение его нисколько не смутило. Он легко перемахнул через барьер, и отправился в полёт с третьего этажа.

На удивление Артурчик не убился и практически ничего себе не сломал, но сильно долбанулся головой. И сейчас лежал с сотрясением мозга и подозрением на субдуральную гематому в городской больнице. И едва Глеб очухался сам, ему выдали денег на апельсины, и велели навестить несчастного коллегу от имени дружного редакционного коллектива.

* * *

Отделение, в котором лежал Артурчик, находилось по соседству с урологией. И тамошние пациенты выглядели по-настоящему жутко, передвигаясь по коридору со стеклянными ёмкостях в руках. В этих банках бултыхалась непонятная жидкость, а из крышек тянулись пластиковые трубки. Они соединяли стекляшки с телами, и были вшиты прямо во внутренности. От этого зрелища Глеба снова затошнило, и он поспешил в палату к коллеге.

Артурчик оказался вполне живым, хотя его затуманенные глаза не могли подолгу концентрироваться на собеседнике. Выяснилось, что никакого кровоизлияния у него нет. Так что несколько капельниц, неделя покоя – и домой. Всё было насколько хорошо, что у ветерана газетного цеха обнаружились силы и желание подумать о работе. Настоящий профи.

– Слушай, Глеб, я тут в больнице нарыл одну сенсацию, – заговорщики прошептал историк. – Но сам написать, как ты понимаешь, пока не могу. И вообще непонятно, когда вернусь в строй. Выручай, брат.

– Что за сенсация? – загорелся юноша.

– Смотри, – принялся объяснять Артурчик. – Мы же с тобой как мужчины понимаем, что когда утром ты встаёшь, то очень часто делаешь это не один?

– В смысле? – не понял Глеб. – Вместе с женой или с подружкой что ли?

– Да нет, – поморщился историк. – Вместе с твоим важнейшим органом. В общем это природа: поднялся – опустился. Иногда даже внимания не успеваешь обратить. Но у одного нашего земляка проявилось не совсем как у остальных.

– Стесняюсь спросить – а что именно случилось то? – не переставал недоумевать юноша.

– Врачи говорят, что это называется приапизм, – напугал медицинским термином ветеран журналистики. – Когда эрекция у мужчины не уходит, и случается как бы импотенция наоборот. Тут лежит один простой работяга – у него это и произошло. Представляешь – в стране нищета, люди голодают и жизненные ориентиры утрачены. А тут такое чудо – стоит, и не опускается. Значит может ещё русский народ! Сенсация.

Жертву странного недуга лечили в соседней палате. Глеб целых полчаса уламывал его рассказать о своём несчастье – очень стеснительный оказался дядечка. Особенно его смущали косые взгляды молоденьких медсестёр, которые одна за другой заглядывали в палату, видимо желая приобщиться к новым ориентирам русского народа, и распутно пялились на бугорок под одеялом.

– Из меня уже тонну крови выкачали, – наконец разговорился работяга. – Ничего не помогает, а другого средства нет. Вот у нас в цеху один парень возил откуда-то русский мумиё. Слышал про такое лекарство? Говорят, от всего на свете помогает. Вот мне бы его сейчас. Только оно очень дорогое, и вроде как экспериментальное. Его в нашем дурдоме испытывают на психах. Волшебные результаты показывает, только Минздрав этого не признает. Ясное дело – чиновники без взятки и со стула не встанут.

– А что за парень из цеха? – заинтересовался корр. – Как зовут?

– Мишка Тюнин, – работяга поправил одеяло и зло зыркнул на очередную медсестру. – Только он уже полтора года как уволился, и куда-то пропал.