Эпикур

«...Охрана подумала, что это суда Птолемея, — продолжал чтение Эпикур, — но оказалось, явился Деметрий, сын Антигона. Как ты знаешь, я живу в Пирее и видел своими глазами, как он вышел на палубу, потребовал тишины у столпившихся на берегу жителей и объявил, что прислан отцом, чтобы вернуть Афинам прежние законы и изгнать из Мунихия македонский гарнизон. Его слова вызвали такой восторг, что командир гарнизона Дионисий приказал воинам спасаться в крепости и закрывать ворота. Тут подошёл и весь флот Деметрия — двести пятьдесят судов. Деметрий Фалерский приехал в Пирей и предложил сыну Антигона, что сдаст Афины, если тот обеспечит его безопасность. Афинян он боялся больше, чем завоевателей. Деметрий согласился и под охраной отправил его в Беотию, но в Афины не вошёл, сказав, что сперва выгонит Дионисия. Он оставил отряд осаждать Мунихий и отбыл завоёвывать Мегару.

А Афины действительно ненадолго вспомнили прошлое. Появились ораторы — мой соперник комедиограф Филиппид и племянник Демосфена Демохар. Восстановили Гелиэю, Совет пятисот, выбрали пританов. По части сведения счетов гнев излился в основном на статуи Деметрия Фалерского, которые в один день были перелиты не знаю во что. А стояло их в городе триста шестьдесят, по числу дней в году. Вообще, философ из Фалера за десять лет правления нам изрядно надоел. В его лице судьба подарила нам опыт осуществления мечты Платона о правителе-философе. И что же ты думаешь? Его любовь к порядку и справедливости была примерной. Улицы содержались в чистоте, вода подавалась исправно, торговля процветала, зрелища поражали пышностью, философы пользовались почётом. Но — он решил исправлять наши нравы. Вводились постановления, одно другого краше, например, об ограничении числа гостей на семейных праздниках или что можно и что нельзя подавать в таких случаях. Специальные должностные лица следили за выполнением этих законов. Естественно, эти люди никогда не оставались без денег, которыми мы от них откупались. Сам философ, правда, ограничений не знал и закатывал роскошные пиры.

Но вот через два месяца Мунихий сдался, и Деметрий собственной персоной вступил в Афины. Созвали чрезвычайное Собрание, Деметрий выступил, сказал, что дарит городу хлеб и корабельный лес на сотню триер. Ещё он призвал афинян осудить ниспровергателей демократии. Осудили. Но об этом потом, потому что началось нечто небывалое, чего история, мне помнится, ещё не знала, и почему-то началось именно у нас!

Вдохновителем этого дела стал Стратокл. После Ламийской войны он сидел как клоп в щели, а тут выполз на свет и всех поразил своими талантами. Он предложил провозгласить Деметрия и Антигона царями, но этого мало, — ещё и богами-спасителями. На месте, куда Деметрий ступил, сходя с колесницы, поставить жертвенник «Деметрию нисходящему», словно он Зевс, ежегодно избирать жреца спасителей и вместо имени архона-эпонима все дела помечать его именем. Это предложение, правда, не прошло, потому что Деметрий поморщился. Ты, наверно, решил, что фантазия Стратокла иссякла? Ошибаешься. Было предложено воздвигнуть две золотые колесницы, запряжённые четвёркой и везущие Антигона и Деметрия, и поставить их — где бы ты думал? — по сторонам статуй Гармония и Аристогитона. Кроме того, он предложил поднести спасителям венцы стоимостью по 200 талантов каждый! Что он при этом думал? Всё равно приняли, но с осторожным добавлением: «исполнить, как только появятся средства».

Преследования друзей Деметрия Фалерского, подогретые словами Спасителя, чуть было не коснулись меня. Во-первых, я, как и он, ученик Феофраста, кроме того, не чурался его общества. Но, оказывается, Освободитель читал мои комедии, он где-то упомянул обо мне с одобрением, и сразу же меня оставили в покое.

В конце отвечаю на вопросы. Купить дом в городе нетрудно — по сравнению с днями нашей юности населения в Афинах поубавилось. Я даже присмотрел для тебя участок с небольшим садом и несколькими постройками, вместительными, хотя и довольно ветхими. Это в Керамике, недалеко от того места, где ты когда-то жил. Будь здоров. Если я тебя своим письмом не напугал, всё же приезжай. Я, во всяком случае, буду этому рад».

Эпикур дочитал и положил свернувшееся в трубочку письмо на подоконник.

   — И я тоже, — сказал Метродор. Он был темноволос, как Тимократ, но в причёске и форме бороды, которую начал отращивать, подражал Эпикуру.

   — Что тоже? — обернулась его юная сестра Батида.

   — Буду, как и Менандр, рад, если мы переедем в Афины, — ответил Метродор. — Могу же я наконец догнать Тимократа, который прожил там больше двух лет!

   — Есть доводы за, — согласился Идоменей, — Афины — столица философов. Кто-то, кажется сам Деметрий, сказал, что слово, произнесённое там, слышно повсюду. А что ты думаешь сам? — обратился он к Эпикуру.

   — Что спрашивать? Конечно, я хочу ехать, — ответил Эпикур. — Но я отвечаю за вас, а мой бедный город — беспокойное место, и положение столицы философов не мешает ему быть яблоком раздора.