Епитимья

Эмма прыгнула в это болото добровольно, и рядом не было решительно никого, кто подал бы ей руку помощи. Ей впервые нужно было самой спасать себя. От напряжения её голова, казалось, вздулась. У неё оставались считанные минуты до точки невозврата. К тому моменту Эмма уже не помнила, что в её жизни когда-то присутствовал человек по имени Ребекка.

Одна единственная идея маячила на горизонте: Эмма, хватаясь за остатки сознания, как за спасительный круг, на четвереньках доползла до уборной, наклонилась над унитазом и засунула два пальца в рот так глубоко, как могла. Рефлексы работали исправно: поток мутной воды вперемешку с кровью и желудочным соком хлынул из неё и продолжался, пока Эмма не была опустошена окончательно. Она обнимала унитаз и смеялась: сработало, спасена. Самое сложное осталось позади.

Входная дверь открылась неожиданно и с тихим скрипом. До ночи было ещё далеко, и Эмма резко встала, сжав кулаки. Она была готова драться насмерть, кто бы ни стоял за этой дверью. Голос Тома вернул её в реальность. Всего лишь муж вернулся с работы, а она чуть не набросилась на него с кулаками. Нервная система стала ни к чёрту.

Прежде чем выйти из ванной, Эмма обрызнула лицо холодной водой и натянула улыбку. Эту маску она надевала в последний раз. Том стоял в коридоре и улыбался всё так же отталкивающе, но Эмма уже не винила его в этом: яд по-прежнему тёк по его венам и отравлял его разум. Он был лишь жертвой.

Том обнял её, и мурашки пробежали по её плечам. Эти руки, покрытые толстым слоем крови и грязи, и пустые глаза… Она больше не могла находиться рядом с ним, ни с кем из них. Все рабочие были смертельным оружием в руках незримого палача, и это пугало Эмму ещё больше. Она не хотела жить в постоянном страхе, оглядываться на каждый шорох и проверять, не тянулись ли эти руки в жёлтых перчатках к её шее.

Том незаметно управился со своей порцией и жадно смотрел на тарелку Эммы.

– Можешь взять, я неголодна, – именно этого она и дожидалась.

– А как же?.. – было видно, что мысленно он уже поедал её порцию и этот вопрос задал лишь для приличия.

– Я хорошо поела за обедом, не переживай, – врать Эмме понравилось.

Том ничего не ответил и взял её тарелку. Он и не переживал.

Эмма даже завидовала ему в этот момент. Ни о чём не волновался, ни о чём не догадывался, и в его голове с каждой секундой по экспоненте не росло количество вопросов, в то время как количество ответов на них стабильно стремилось к нулю.

После ужина Том пошёл в душ, а она подошла к входной двери и повернула ключ, стараясь не дышать, хотя из-за шума воды Том не услышал бы и стрельбу в соседнем доме. Чрезмерной осторожностью Эмма заразилась от Ребекки.

Теперь она боялась только того, что силы могли покинуть её в самый ответственный момент, она могла просто не проснуться в нужное время и упустить из-за этого свой единственный шанс.

Эмма сложила одежду на пол возле тумбочки, чтобы ночью не тратить времени на поиски, и легла на спину. Лампа светила ей прямо в лицо, но она не отворачивалась, несмотря на жжение в глазах. Пока она что-то чувствовала, она могла быть уверена, что всё ещё существовала.

Том вышел из ванной через пятнадцать минут, улыбнулся себе под нос и, подойдя вплотную к кровати, скинул на пол полотенце, под которым ничего не было. В его глазах горело неудержимое животное желание. Эмма не успела даже дёрнуться в сторону: он схватил её за ноги и резко притянул к краю кровати. В ту же секунду она ощутила его внутри. Он сделал то, чего так давно добивался, без ненужных прелюдий. Он и не думал спрашивать. Он словно почувствовал, что больше такой возможности у него никогда не будет.

Эмма почти уснула к тому моменту: сил сопротивляться у неё не осталось. Она не могла даже сказать что-то, не то что закричать или попробовать вырваться. Её тело сотрясалось от потусторонних ритмичных толчков, и ей оставалось лишь мысленно проклинать этого человека, навалившегося на неё всеми килограммами своего веса. Когда его руки коснулись её лица, когда его длинные пальцы оказались у неё во рту, внутри неё надломилось что-то очень хрупкое и ценное.

Всё это время Том не переставал улыбаться и тяжело дышать. Её молчание он принял за покорное согласие.

К счастью, если счастье вообще ещё существовало в этом мире, продлилось это недолго. Том отдал ей последний супружеский долг и свалился на кровати рядом с ней с таким видом, словно только что завершил марафон. Его гладкая грудь вздымалась и блестела от пота. Он с силой сжал руку Эммы, так, что она ощутила пульсацию его вен. В тот вечер Том оставил в ней частичку себя.

Он уснул почти сразу, и в комнате погас свет. Лампы чувствовали, что живым в доме в тот момент был только Том. А Эмма чувствовала, как две неуверенные слезы потекли по её лицу. Всё тело изнывало, и она поняла, что уснуть у неё уже не получится.