Эпизоды одной давней войны

Амалазунта делает свой последний ход. План отменный, отличный план, достойный настоящей авантюристки, настоящей сорвиголовы в короне. Может быть, благодаря таким аферам она еще и держится и наставляет рога соперникам: всем мужчинам, которых внутренняя политика Италии может выбрать себе в мужья, она предпочла женщину - настоящее лесбиянство. Их вот-вот накроют, разоблачат, выставят напоказ, публично опозорят, а они все продолжают и продолжают заниматься противоестественной любовью, уделяя ей последние перед осмеянием минуты.

Если выборы должны быть, значит, они будут и их не избежать, значит, придется проститься с властью, а вместе с ней и с программой передачи Италии в руки Юстиниана и с вольготной жизнью в Византии.

Судьба побирушки, почти бесправной, нищенки, место на свалке социальных отходов, новые привычки, все наполненные зависимостью перед государством, которое она же сама и создавала. Она катастрофически боится слететь с небес и оказаться в так называемом земном раю для людей. Если б она была женщиной, как все, с присущими всем женскими слабостями, она бы, возможно, и сочла готовящуюся за кулисами ей участь любопытной и даже счастливой. Но счастье стирать свое собственное белье, склонившись над тазом, доить козу - счастье пасторали ей недоступно и отвратительно до нервных судорог. Сколько раз сравнивала она судьбу любой из женщин ее страны со своей, представляя ее ярко, применительно к себе и ни разу не находила в ней ничего привлекательного, чему бы можно было позавидовать, чем бы можно было всецело увлечься. Мужчина, хозяйство, дети, базар. Мужчина - скотство, дети - были, хозяйство, базар - ради эксперимента не стоит рисковать духовной жизнью.

Выборы грозят именно экспериментом: насколько человек цивилизованный, цивилизация которого куплена свободой сотен рабов, способен опять приблизиться к своим предкам, служившим рабами у самих себя.

Нужен ставленник, свой человек, который примет корону из ее рук и никому, только ей будет обязан своим коронованием при всей видимости соблюдения готской военной демократии. Он должен находиться в тени и не считаться явным претендентом, иначе его изберут все, а быть избранным всеми - значит не быть обязанным никому, и ей опять достанется кукиш. Кто? Перебирает в памяти людей, видит лица, даже мертвых, беседует с ними на их языках, воспроизводя внутри себя речь каждого. Чутье подсказывает: Теодат. Отставляет его в сторону для самого задушевного разговора, приглядывается к другим, возвращается к Теодату. Таким человеком, какой ей нужен, является только он. Теодат анахорет, отшельник, ведет затворнический, уединенный образ жизни - последнее время вел. Не очень везучий, не очень энергичный; годы неуспехов и неудач, главной причиной которых было его недостаточное рвение, окончательно убили в нем честолюбие. У Амалазунты нет времени собирать сведения, сейчас она пользуется теми, что имеет, полагаясь больше на интуицию, чем на логику. Но без честолюбия совсем он не пойдет за ней, нужно, чтоб на донышке оставалось достаточное количество напоить его, хлебнуть самой. Нет, если оно было когда-то, оно не исчезнет совсем, или она не знает людей. Дальше: Теодат не пользуется популярностью, и его наверняка не изберут, и он это понимает. Но он - ближе всех по крови к Теодориху, если готам еще дорога память великого вождя, и именно кровь может стать противовесом авторитета другого кандидата.

Есть одно серьезное препятствие. В Теодате нежданно-негаданно (не от философских же занятий!) проснулась жадность. Хитростью и вероломством скупает он и присваивает земли по всей Этрурии и уже стал хозяином всей провинции. Незапланированная прыть и, главное, необъяснимая. Давние территориальные права, объясняет. Хорошо, но ведь права-то давние, а хватился только лишь теперь, и с такой кипучей энергией, какой никогда не проявлял. Вот они, настораживающие подводные камни Теодата. Прежде чем плыть по нему, не следует ли вначале хорошенько изучить маршрут, кто знает, какие водовороты, ямы и колдобины встретятся на глубине? Он грабил, она смотрела до поры до времени, отмахивалась, не хотела ссоры с могущественным готом. Он грабил и тех и других, не разбирая, не ударяясь в политику, кто за кого, подчиняясь одним соображениям - чисто меркантильным: лишь бы лежало похуже. Но вот к ней с жалобой пришли те, кто оказал ей немалые услуги в свое время, кому она из своих рук, как желторотым птенцам, давала наделы. Они требовали разрешения суда кровью, их невольно пришлось остановить.

В Равенну, оторванный от дел, от земельного циркуля, от деревенской пастушеской природы, вызван Теодат. Ему задаются вопросы, он отвечает. Ученый муж не зря прочел всего Платона, его не положишь на лопатки после Платона, вооружен. Лезет против очевидного и побеждает, на глазах делает белое черным, готы не в силах перенести хамского умничанья, готовы вцепиться ему в волоса.