Эпох скрещенье… Русская проза второй половины ХХ — начала ХХI в.

В русской «городской прозе» прошлого столетия очень мощно представлен автобиографический жанр, напрямую связанный с изображением процесса духовно — нравственного развития личности героя (alter ego автора) и ориентированный на осмысление прошедшего с точки зрения настоящего, понимание «я — вчерашнего» с позиции «я — сегодняшнего», это «последовательное описание человеком событий собственной жизни»[131]. Именно так и выстраивается роман Руслана Киреева (р. 1941) «Пятьдесят лет в раю» (2005–2007) — это воспоминание своего прошлого (прошлого героя), запечатление этапов собственной судьбы, «само-стоянье» и «самовызревание» автобиографического персонажа[132].

Между тем первостепенную и принципиальную особенность повествования Киреева составляет то обстоятельство, что он прослеживает путь становления не личности человека— автогероя, но автогероя — писателя. Принадлежность авторского персонажа к литературной среде — существенная и важнейшая грань произведения. По мере восприятия текста становится очевидным, что стержневую проблемно — тематическую ось наррации формирует тема творчества, тема «звания» и призвания писателя, его места в литературном содружестве и значимости его художественного наследия. Для автогероя Киреева литература, принадлежность к литературной среде, дар творческого созидания — это рай, словообраз которого и оказывается вынесенным на титульную позицию создаваемого художественного произведения.

Киреев берет за основу собственного романного заглавия уже существующую (интертекстуальную) формулу А. А. Игнатьева — «Пятьдесят лет в строю»[133], то есть в собственном автобиографическом повествовании отталкивается от автобиографической прозы известного русского военного деятеля и советского дипломата, вероятно (и, несомненно) произведшей на него сильное впечатление. Сопоставление (я // Игнатьев, «…в строю» // «…в раю») важно Кирееву, чтобы изначально обозначить писательскую миссию как высокую и граждански ориентированную. Замена оборота «в строю → в раю» уже не вызывает сомнения, а словосочетание «вхождение в рай» обретает свою правомочность и метафорически выстраивает новую параллель: литература // рай. Логику повествования Киреева формирует мысль о писательском предназначении, о причастности к литературе. Именно этим и определяются временные рамки повествования: от первой публикации — 1958 — й год, до последней — 2007 — й, пятьдесят лет. «Круглая цифра» — 50 — окольцовывает повествование Киреева, предопределяет замкнутость композиционной структуры романа.

Писательская грань характера Киреева — автора заставляет его исходно определить для реципиента и другую особенность композиционного построения текста, его поглавное членение. Каждая глава, с одной стороны, описывает события «пятидесяти лет в раю», с другой — дополняется Киреевым литературным портретом того человека, который, с точки зрения автора, оказал сильное влияние на формирование героя в изображаемый период. По словам автора, такой портрет должен быть дан не «мимоходом», а «крупным планом» (с. 14)[134].

Как известно, автобиографическое повествование строится посредством реализации центральных (базовых) констант эго-текста: биографического времени/пространства (хронотопа) автобиографического героя и эпического времени/пространства (хронотопа) повествователя — нарратора[135], самое существенное различие между которыми опирается на меру объективности личностного (со)знания персонажа.

Следует отметить, что в тексте Киреева реальная биография писателя составляет протосюжет жизни его литературного героя и, как следствие, определяет предмет рефлексии эгоповествователя в романе. Однако важно понять, насколько глубоко подлинная реальность входит в художественный текст Киреева, т. к. именно близость к документу, по мнению исследователей[136], позволяет квалифицировать модификацию той или иной художественной автобиографии. Автобиографический текст в силу специфики жанра осваивает элементы других документальных жанровых образований, которыми прежде всего оказываются дневники, письма, записки, цитация разного рода, которые и вносят временнóй, хронологических элемент в эготекст.

В квалификационном ряду повествования Киреева на первое место выходит уже сама датировка текста, указание на «место и время» изображаемых событий в каждой главе — «Год первый. 1958», «Год второй. 1959», «Год третий. 1960» и т. д. Датировка каждой главы представляет собой (словно бы) указание на некий календарь, своеобразный документ, который перелистывает условный реципиент — читатель в попытке проследить жизненный путь автогероя, становление его как писателя.